Виктория Маслова: «Судьба мудрее нас»
Что такое триггер, я испытала на себе. И больше не хотела бы сталкиваться с чем-то подобным. Это очень страшно и очень больно...
-После выхода «Триггера» в соцсетях прибавилось восторженных посланий и объяснений в любви. Многие пишут: «Ваша Лера великолепна! Я ею восхищаюсь!» Это, конечно, приятно, но немного странно и заставляет задуматься о том, что нужно современным мужчинам. Ведь Лера — очень неоднозначный персонаж.
Моя героиня совсем не такая, как кажется. И ее поступки продиктованы отнюдь не теми мотивами, которые лежат на поверхности. Многие из них далеки от норм человеческой морали. Хотя Лера сильный и цельный человек. У нее есть принципы. Этой двойственностью, неоднозначностью она меня и зацепила.
Играть ее можно было по-разному. В сценарии образ прописан достаточно подробно, но в нем нет конкретики, и для меня было очень важно понимать, как видят его режиссер и продюсеры.
Мы долго искали мою Леру, практически до конца съемок. Я не нравилась себе, комплексовала и без конца спрашивала продюсера:
— Ты видела материал? Видела?
— Вика, успокойся! Все хорошо!
Но я не верила. Столько слез пролила!
Впрочем, волновалась не я одна. Думаю, переживал и Максим Матвеев. Просто не подавал виду. У него таких ролей, как Артем Стрелецкий, тоже не было. «Триггер» — проект абсолютно новаторский.
Потом, когда приехали в Канны (мировая премьера сериала состоялась в мае 2018 года на рынке аудиовизуальной продукции MIPCOM. — Прим. ред.) и я впервые увидела материал на большом экране, поразилась — так это было здорово.
— По слухам, утверждению на роль Леры немало способствовал ваш внешний вид — короткая стрижка, светлые волосы.
— Думаю, он сыграл определенную роль. На тот момент такую прическу, пожалуй, не носила ни одна актриса моего возраста, и в дальнейшем она во многом определила характер и поведение героини. Интересно, что мой внешний вид зацепил и зрителей. Многие сравнивали с Шарон Стоун в «Основном инстинкте». Кэтрин Трамелл там тоже увлекается играми с ножом. Но мы не отталкивались от этого персонажа, и наша история с ножом родилась на площадке, в процессе съемок.
Все персонажи «Триггера» испытывают психологические проблемы и душевную боль. Мы с режиссером долго думали, как показать, что мучает Леру. Зритель ведь долго не догадывается, что ей мешает жить. Бо́льшую часть экранного времени Лера находится в офисе или с Артемом, играет определенную роль и только дома становится собой. Однажды я предложила:
— Давайте, она будет колоть себя ножом. Люди часто наносят себе раны, чтобы притупить или вытеснить душевную боль. Или наказать себя за что-то.
— Так и сделаем! — загорелся режиссер.
Постепенно зрителю становится понятно, за что себя наказывает Лера, насколько трудно ей изменить отношение к убийце мужа. Сначала она ненавидит Артема и мечтает отомстить, но в процессе общения у героини возникают к нему совсем другие чувства...
Стрелецкий у каждого пациента находит болевую точку — провоцирующий фактор, вызывающий переживание психологической травмы. Для Леры им становится сожжение вещей погибшего мужа. И я на съемках «Триггера» испытала настоящее потрясение вместе со своей героиней.
При чтении сценария сцена не произвела особенного впечатления, а на площадке, где стараниями художников была создана необходимая атмосфера, вдруг щелкнул спусковой крючок. Включилась память физических действий, как это называется у актеров. Ее может запустить что угодно: сущая мелочь отбрасывает в прошлое и ты все переживаешь заново.
Это был самый тяжелый момент за весь период съемок. Мне даже не пришлось ничего играть, потому что ситуация на площадке перекликалась с событиями собственной личной жизни. Труднее всего было сдержать эмоции, не рыдать раньше времени и каждый раз входить в очередной дубль в нужном состоянии.
В общем, что такое триггер, я испытала на себе. И больше не хотела бы сталкиваться с чем-то подобным. Это очень страшно и очень больно.. . Хотя должна признаться: провокативный метод доказал свою действенность. Сейчас чуть не расплакалась, вспоминая ту ситуацию. Но тогда после бешеного выплеска эмоций избавилась от части душевной боли. Стало легче жить...
— Психология сейчас в большой моде. Многие проходят тренинги. Вы когда-нибудь обращались к такому специалисту?
— В общем-то я сама неплохой психолог. И знаю: зачастую чтобы справиться с проблемой, достаточно выговориться. Ну а если не подействовало — наедине разобрать ситуацию. Человек — сам себе лекарь, и об этом говорит наш проект. После того как запущен триггер, Артем Стрелецкий отходит в сторону и просто наблюдает за той работой, которую проводит пациент, оставшийся один на один со своими страхами и мучениями. Только он может с ними покончить.
— И с кем вы делитесь своими проблемами?
— В первую очередь с мамой. Именно она моя самая близкая подруга. Знает обо мне практически все. Иногда я делюсь не сразу, спустя какое-то время. Стараюсь не шокировать, не причинять боль. И с папой у нас крепкая связь.
— Родители тоже актеры?
— Да. И мамина судьба — яркий пример того, что женщина творческой профессии может прекрасно совместить семью и работу. Помимо актерской, мама сделала карьеру режиссера и педагога.
Родители мои из Казахстана. Познакомились в школе-студии при Государственном академическом театре драмы имени Лермонтова в Алма-Ате. Папа из этого города, а мама — из Павлодара. После окончания школы-студии они поженились и уехали в Актюбинск. Сначала на свет появилась я, а меньше чем через два года — брат Станислав. Мы — театральные дети. Выросли за кулисами Актюбинского драматического театра.
На сцену я вышла в четыре с половиной года. В нашем театре поставили пьесу «Золотой цыпленок», и режиссер неожиданно для всех решил взять на главную роль маленького ребенка. Я прошла нешуточный кастинг. Видимо, оказалась самой бесстрашной, непосредственной и смешной.
Пьесу мне читала мама, и мы вместе учили слова. На сцене я существовала по наитию. Дети, как правило, очень точно попадают в образ в силу природной органики. Они лучше чувствуют своего персонажа, чем взрослые. Просто играют в сказку.
— Мама и папа с детства видели вас актрисой?
— Не думаю. Большинство родителей-артистов не желают своим детям такой участи, мне кажется. И мои, наверное, думали, что это просто детские забавы: дочка поиграет в театр, поймет, как это непросто, и потеряет интерес.
В 1993 году наша семья перебралась в Россию, в город Шахты. Мама с папой устроились в местный драмтеатр, и я принимала участие в некоторых спектаклях вместе с другими детьми. Когда мне исполнилось четырнадцать, главный режиссер Михаил Изюмский решил поставить чеховскую «Чайку». Спектакль назывался «Сюжет для небольшого рассказа». В нем все было по тексту, без каких-либо выкрутасов. За одним исключением: роль Нины Заречной должны играть две актрисы. До двадцать первого эпизода, где Нина произносит свой знаменитый монолог, — совсем юная. После него — взрослая. Роль юной Заречной Изюмский решил отдать мне.
Узнав об этом, мама сказала:
— Роль такая тяжелая! А Вика совсем ребенок.
— Но в этом и состоит моя идея, — возразил Михаил Викторович, — Нина взрослеет по ходу пьесы.
— Ну, не знаю. Хотите — попробуйте. Препятствовать не буду.
Так я стала единственной на тот момент исполнительницей роли Нины Заречной, сыгравшей ее в четырнадцать лет. В театре еще не существовало таких новаций, как сейчас, когда любую пьесу можно развернуть куда угодно. К нам даже собирались представители российской версии «Книги рекордов Гиннесса», чтобы зафиксировать уникальный случай. С рекордом что-то не срослось, но я по сей день с гордостью несу по жизни неофициальное звание самой молодой в мире Нины Заречной.
Мне тогда завели трудовую книжку. В фойе театра повесили фотографию. Под ней значилось: Виктория Маслова, актриса вспомогательного состава.
Постановка Изюмского пользовалась успехом. Многие зрители приходили посмотреть именно на меня. Я играла Нину как ребенок, искренне веря в каждое слово Чехова. Была такая же наивная и чистая. Сейчас, думаю, ни за что так не смогла бы. И всегда буду благодарна Михаилу Викторовичу за оказанное доверие и уникальный опыт, который очень помог впоследствии...
В старших классах посещала модельное агентство «Имидж-центр». Родители там работали, и мне хотелось принимать участие в конкурсах красоты, иногда чувствовать себя моделью. Это еще больше разнообразило жизнь.
Однажды прихожу в агентство, а там невообразимая суета. Все носятся, выхватывают друг у друга вещи, срочно наряжаются. Спрашиваю:
— Что случилось?
— Ты не знаешь?! Режиссер приехал из Москвы! Валерий Тодоровский. Кастинг проводит.
Фамилия показалась знакомой, но я не вспомнила, где ее слышала.
Для меня тогда кастинг означал отбор моделей для показа или фотосессии. На него полагалось надеть темные обтягивающие брюки, облегающую кофточку и высокие каблуки. Ничего из этого набора не оказалось, пришлось одолжить необходимые вещи. Мы с девчонками все время менялись водолазками, майками, туфлями. В тот день достались лодочки слишком большого размера, я в них еле ноги переставляла. Но вышла модельной походкой, в конце подиума встала в позу, как учили. И тут началось форменное безумие — защелкали фотовспышки, стала наезжать камера, какие-то женщины забегали вокруг. Потом оказалось, что это Ира Третьякова, второй режиссер Тодоровского, и кастинг-директор Таня Талькова. Я остолбенела — что происходит? Других девочек так не снимали, просто говорили спасибо и отпускали.
Потом узнала, что предшествовало показу. Тодоровский приехал в Ростовскую область снимать фильм о шахтерах — «Последний забой». В поисках натуры и актеров второго плана завернул со съемочной группой к нам в Шахты. Пришел в театр и увидел мой портрет в фойе:
— А это что за девочка?
— Актриса. Совсем ребенок, но уже играет Нину Заречную.
— Интересно. И как ее найти?
Тут все забегали. Телефона у нас дома не было, мобильных — тем более. Единственное средство связи с нашей семьей — аппарат в театре на вахте. К счастью, кто-то вспомнил, что я часто бываю в «Имидж-центре», и вся съемочная группа во главе с Валерием Петровичем отправилась туда. Было решено провести кастинг, чтобы и других девчонок посмотреть.