Рыжий священник
Одинокий маэстро оказался в разоренной стране, где ни он сам, ни его музыка больше никого не интересовали. Антонио сидел у окна и вспоминал Венецию: туман над лагуной, гондолы, скользящие по глади каналов, и чувственные баркаролы гребцов. "Дают ли еще мои оперы в театре Сант-Анджело?" - думал с тоской Вивальди.
Осенью 1926 года в монастырском колледже Сан-Карло крошечного городка Сан-Мартино на севере Италии начался ремонт. Денег, как водится, недоставало, а нужно еще и крышу обветшавшую чинить. И тогда монахи решили продать часть библиотеки. Тем более что в одной из заброшенных кладовых они обнаружили девяносто пять томов старинных нотных манускриптов. Для экспертной оценки братья пригласили известного музыковеда Альберто Джентили. Каково же было его удивление, когда копаясь в груде старых рукописей, он вытащил пыльные ноты, взглянул на автограф и чуть не упал в обморок: это были партитуры самого Антонио Вивальди!
...Он родился в Венеции в семье цирюльника Джованни Баттисты Вивальди и его жены Камиллы, в доме на площади Кампо-делла-Брагора четвертого марта 1678 года. По легенде, в этот день в городе случилось землетрясение, воды лагуны окрасились в черный цвет, волны яростно бились о берег и с остервенением выбрасывали на причалы лодки. Поскольку младенец появился на свет раньше срока и едва подавал признаки жизни, он был поспешно крещен на дому повитухой под именем Антонио Лучо, и лишь через два месяца был проведен официальный обряд крещения в церкви Сан-Джованни-ин-Брагора, о чем свидетельствует запись в метрической книге прихода.
Как любому мальчишке, ему хотелось бегать с друзьями по запутанным лабиринтам венецианских улочек, забираться на горбатые мостики, перекинутые через каналы, качаться на привязанных к причалам гондолах. Но из-за мучившей с рождения астмы, или как тогда говорили «тесноты в груди», простые ребяческие радости были Антонио, к сожалению, недоступны. Часто в одиночестве он сидел у воды, задумчиво глядел вдаль и впитывал запахи свежего бриза, водорослей, рыбы. Дышалось здесь легче.
Родной город подарил больному мальчику удивительное волшебство — музыку. Венеция была буквально пропитана ею, она звучала в церквях, театрах, на домашних концертах в палаццо патрициев... На площади Сан-Марко ежедневно играл оркестр дожа, то там, то здесь выступали уличные музыканты. С каналов доносились завораживающие песни гондольеров, а из таверн и кофеен — голоса скрипок. Даже в цирюльнях держали различные инструменты — чтобы клиенты не скучали. Отец Антонио Джованни Баттиста, кстати, был весьма недурным музыкантом, в капелле Сан-Марко он подрабатывал скрипачом.
Антонио не пропускал ни одного выступления отца. Обычно они причаливали к дворцу дожей со стороны пьяцетты — маленькой площади между палаццо и библиотекой — и шли к базилике Святого Марка, украшенной драгоценными старинными мозаиками, которую венецианцы называли la Chiesa d’Oro — Золотая церковь. Отец отправлялся на балкон, где располагались музыканты, а Антонио крадучись забирался по винтовой лестнице к органисту и пристраивался в уголке.
Величественный храм славился не только красотой, но и изумительной акустикой. Стараясь не пропустить ни одной ноты, мальчик жадно впитывал музыку. Больше всего на свете ему хотелось приобщиться к этой божественной феерии звуков, и однажды мечта сбылась.
— Антонио, вытяни левую руку, — велел Джованни Баттиста.
— Зачем, папа? — удивился сын.
— Мне надо знать, какого размера купить тебе скрипку и смычок.
— Ты хочешь учить меня игре на скрипке? — прошептал Антонио, не веря своему счастью.
— Ну что ты придумал? Он же еще очень мал, — недовольно проворчала Камилла.
Муж не удостоил ее ответом и принялся измерять расстояние от худенького плечика сына до центра ладошки, внимательно изучая тоненькую кисть — длина пальчиков должна быть соразмерна грифу. Затем Джованни отправился в ближайшую лавку смычковых инструментов и купил подходящую скрипочку. Он же дал сыну и первые уроки.
Антонио усердно осваивал трудные скрипичные пассажи Арканджело Корелли, а параллельно учился играть на чембало — так итальянцы именовали клавесин. Ему исполнилось десять, когда перед важным концертом оркестра капеллы Сан-Марко внезапно заболел скрипач. Синьор Вивальди предложил в качестве замены своего сына. Капельмейстер Джованни Легренци, знаменитый композитор, скрипач и органист, сильно удивился — мальчик ведь еще слишком мал для столь ответственных выступлений, но иного выхода не было. Дебют маленького скрипача его впечатлил, и маэстро взял талантливого паренька под свое крыло: приглашал на домашние концерты, занимался с ним композицией и теорией музыки. Через три года Антонио уже сам начал сочинять.
Не исключено, что пример Легренци, принявшего сан, натолкнул Джованни Баттисту на мысль сделать из сына священника. К семейному делу он был явно непригоден, к тому же имелось еще пятеро детей — найдется, кому передать цирюльню. Музыка ведь в те времена считалась ремеслом ненадежным, а церковнику положение в обществе обеспечено. Восемнадцатого сентября 1693 года пятнадцатилетнему Антонио выбрили тонзуру — кружок на макушке, символизирующий терновый венец, и дали звание «вратаря» — мальчика, отворяющего двери храма. Спустя шесть лет он стал аббатом-миноритом ордена францисканцев, но прослужил недолго. Из-за «тесноты в груди» во время мессы ему не хватало дыхания на пропевание псалмов, и Вивальди освободили от этой обязанности.
Впрочем, он не слишком расстроился, поскольку получил приглашение в одну из так называемых венецианских консерваторий — приют для девочек-сирот Пьета, или Милосердие, — с вполне приличным годовым содержанием в шестьдесят дукатов. Антонио обучал девочек музыке, занимался с хористками вокалом, проводил репетиции оркестра и дирижировал концертами. Его воспитанницы пели как ангелы, играли на скрипке, органе, гобое, виолончели, флейте и фаготе, легко переходя от одного инструмента к другому. Перед ним открылись возможности для воплощения своих самых смелых творческих замыслов. Он с упоением писал кантаты, оратории, хоралы, гимны и сонаты.
Девочкам новый преподаватель пришелся по нраву. Молодой, остроумный, доброжелательный, он так виртуозно играл на скрипке! А какие у него выразительные глаза и волосы с медовым отливом. «Il Prete Rosso», — шептались барышни за спиной учителя. Прозвище Рыжий священник закрепилось за Вивальди на всю жизнь.
По воскресеньям на набережной Скьявони в церкви Санта-Мария-делла-Пьета проходили публичные выступления воспитанниц Вивальди. Концерты капеллы Рыжего священника пользовались неизменным успехом у горожан и гостей Венеции, наплыв которых был особенно велик в дни карнавала.
Хористок, впрочем, слушатели не видели — они были скрыты на клиросах за резной позолоченной решеткой. В отличие от оркестранток. Французский путешественник Шарль де Бросс замечал, что «нет ничего привлекательнее юной прекрасной монахини в белой одежде, с букетами цветов граната на ушах, отбивающей такт со всей грацией и точностью».