Марина Порк: Звезда Веры Глаголевой
Торжество по случаю свадьбы младшей дочери получилось шумным и многолюдным. На съемке красивая Вера в модном, так идущем ей брючном костюме танцует с Кириллом под песню группы "Звери": "Районы, кварталы, жилые массивы, я ухожу, ухожу красиво!" Слова эти оказались пророческими...
О ней теперь пишут многие, выдают себя за близких друзей. Я на это ни в коем случае не претендую, хотя мы были знакомы почти тридцать лет и она дала мне столько интервью, что и не сосчитать. Смотрю сегодня на бесчисленные кассеты и страницы расшифровок, в которых жизнь Веры, и понимаю, что должна написать этот материал, должна с ней так попрощаться. Мы были не подругами, а людьми одного поколения, одной песочницы. И это немало, поверьте. Годы летели, но она оставалась все той же — легкой, веселой, очень красивой. Глядя на Веру, и я чувствовала себя моложе. Думаю, то же самое ощущали и все ее поклонники, ведь Глаголева — символ нашего поколения. Перед вами история Веры, рассказанная ею самой в разные периоды жизни и так, как она посчитала нужным. Начнем с самого начала.
Верин дед по материнской линии — герой Гражданской войны — одним из первых был награжден орденом Красного Знамени. В мирное время он стал конструктором скоростных поездов на воздушной подушке. В декабре 1937-го его арестовали как английского шпиона и приговорили к десяти годам без права переписки. Только в 1956 году, после реабилитации, семья узнала, что деда расстреляли в феврале 1938-го. Его супругу отправили в АЛЖИР — Акмолинский лагерь жен изменников родины. До мамы и родной тетки Веры руки у органов не дошли, детей отдали на попечение бабушки и дедушки, оставив в их огромной трехкомнатной квартире в доме МПС на улице Алексея Толстого одну комнату. Дом этот знаменит тем, что в его дворе снимали «Первоклассницу».
Верина мама познакомилась с ее отцом в школе на «Маяковке». Она преподавала географию и вела уроки в начальных классах, а папа был учителем биологии и физики. Эта немецкая спецшкола славилась качеством преподавания, и через какое-то время Вериных родителей как одних из лучших отправили работать в Германию. Четыре года они учили детей советского контингента, расквартированного в Карл-Маркс-Штадте. На школьном участке отец создал подсобное хозяйство, собирал урожай кольраби и морковки, разводил кур, кроликов. Вера с братом помогали ему кормить всю эту живность.
Она была папиной любимицей, брат Борис — маминым. Отец мечтал, чтобы дочь стала знаменитой спортсменкой, и когда семья вернулась в Москву, отвел Веру в секцию художественной гимнастики. «Там я промучилась год, — вспоминала Вера, — ныла, что это совсем не мое, и потом бросила тренировки».
Тем не менее ей хотелось заниматься спортом, но во многие секции она уже не проходила по возрасту. Оставались лишь фехтование и стрельба из лука. Набор в группу фехтовальщиков уже закончился. И Вера стала лучницей, причем успешной. Вскоре ее приняли в «Крылья Советов», она стала мастером спорта.
Семья Глаголевых жила в Измайлово, где родителям выделили крошечную, но отдельную квартиру. Когда Вера поздно возвращалась домой, брат ходил встречать ее к метро. По дороге они выгуливали любимую собаку — роскошную борзую по кличке Бушуй. Периодически требовалось делать ей «угонку». И Вера с другими собачниками ехала куда-то в леса, ночевала вповалку в домике егеря, чтобы встать в пять утра и погонять своего питомца по полям. «Холод лютый, под ногами грязь, но это нас нисколечко не останавливало. Не представляю, чтобы кто-нибудь из моих детей по доброй воле отправился на такие полевые испытания», — рассказывала она мне.
Что произошло между Виталием Павловичем и Галиной Наумовной, дети так и не узнали, родители при них никогда не выясняли отношений, просто однажды отец объявил о решении ехать работать на Север. Вера с братом остались с мамой в Москве.
Письма от отца приходили часто, он присылал фотографии школы-интерната, где директорствовал. Вера рвалась к нему, не понимала, почему мама не везет их с братом к отцу на каникулы. Однажды буквально приперла ее к стенке, и та призналась: «Мы развелись». Это стало настоящим ударом, Вера разрыдалась, обиделась на мать. Та успокаивала: «Это я перестала быть его женой, а ты останешься дочкой навсегда».
Отец долго не женился, пока не встретил женщину, с которой счастливо прожил остаток жизни. Даже когда его не стало, Вера продолжала общаться с ней и ее детьми, которые тоже называли его папой.
Глаголева рано вышла замуж. С Родионом Нахапетовым они познакомились так. В советские времена на «Мосфильме» время от времени проводили закрытые просмотры зарубежных лент. В прокате их не было, а Госфильмофонд всеми правдами и неправдами добывал. На эти показы попадала лишь избранная публика. Верина подружка, работавшая в дирекции, однажды ее туда провела.
Глаголева вспоминала: «Как только прошли в зал, я поймала на себе пристальный взгляд. В первом ряду, повернувшись спиной к экрану, сидел человек и откровенно, в упор меня разглядывал. Я застеснялась, потом подумала, что он смотрит на кого-то рядом. Подняла глаза — нет, на меня».
Вера в нем узнала Родиона Нахапетова, он был любимым актером ее мамы. Галина Наумовна могла бесконечно пересматривать «Нежность» и «Влюбленных». У Родиона после этих картин появилось море поклонниц, дамы всех возрастов рыдали, сочувствуя его героям.
Когда в зале зажегся свет, Вера с подружкой прошли в буфет и встали в очередь. Нахапетов подошел, попросил ее приятельницу: «Познакомьте нас, пожалуйста». И предложил роль в своем фильме «На край света».
«Я молчу, не могу ответить ни да ни нет. А Родион продолжает настаивать:
— Почитайте сценарий и решите.
Еле выдавила из себя:
— Хорошо...»
На следующий день Глаголевой позвонили, пригласили приехать на «Мосфильм» за сценарием. Вера его забрала и направилась к выходу, дергает дверь, а та не поддается. Вдруг за спиной голос Родиона: «Не уходите, давайте сделаем фотопробы». Пробы получились плохими, Родион сказал ассистентам: «Забыли про эту девушку».
Звонков со студии не последовало, и Вера с чистой совестью отправилась в Харьков на сборы. Поселили юных спортсменов скромно, телефона даже на этаже не было. Тем не менее люди из съемочной группы Нахапетова ее разыскали. Дело в том, что актриса, которая должна была подыгрывать актеру, пробовавшемуся на главную роль, заболела. И Родион вдруг сказал: «Вызовите девочку, которая стреляет из лука. Ее затылок будет неплохо смотреться в кадре».
Вера приехала. Гримерша спрашивает у Нахапетова:
— Гримировать будем?
— Нет.
Актеру и Глаголевой дали странички текста. Они произнесли один диалог, потом еще. И режиссер, обращаясь к актеру, сказал:
— Вы свободны. А ты, Вера, останься.
И попросил прочитать большущий монолог. Глаголева забеспокоилась:
— Сразу не запомню столько текста!
— Ничего, я встану за камерой, буду подсказывать, а ты повторяй за мной.
То ли она от природы совсем не боялась камеры, то ли чувствовала себя комфортно рядом с Нахапетовым, но произнесла свой текст очень легко.
— Стоп, снято! — скомандовал Родион. — Ну вот я и нашел свою героиню.
Домой в Измайлово Вера летела как на крыльях: «Я буду у него сниматься! Он нравится стольким женщинам, а выбрал меня!»
Съемки проходили в Новочеркасске. Отца играл Петр Глебов, которого Глаголева видела в «Тихом Доне» и страшно перед ним робела. В эпизоде, когда он находит дочь, сбежавшую из дома, Вера должна была броситься Глебову на шею, целовать и кричать: «Папа, папочка!» Профессиональной актрисе сделать это легко, а Глаголева зажалась. Один дубль, второй — все мимо! «В чем дело? — кричал Родион в присутствии всей съемочной группы. — Хочешь, чтобы я пожалел, что утвердил тебя на роль?! Провалишь еще один дубль — отправишься домой!»
По словам Глаголевой, Нахапетов бывал с ней резким, требовательным. Ему хотелось, чтобы Вера все схватывала на лету, играла точно так, как он показывал. Порой не получалось. И тогда Родион начинал кричать. В тот раз, в сцене с Глебовым, она еле сдерживала рыдания, слезы стояли в глазах. Оказалось, режиссер этого и добивался.
Вера вспоминала: «Для меня он почти до свадьбы оставался Родионом Рафаиловичем. По-другому я к нему не обращалась. Мне тогда исполнилось восемнадцать, а ему — тридцать. Воспринимала Нахапетова исключительно как очень взрослого, известного, состоявшегося человека. Я же была юной, непрофессиональной актрисой, которую он по одному ему известной причине утвердил на главную роль. Разве Родион должен был замечать, что его слова ранили меня, будто резали ножом по сердцу?»
Эпизод отсняли, Нахапетов подошел, обнял за плечи: «Верочка, прости. Ну как еще я мог выжать из тебя слезы? Не обижайся. Ты очень хорошо сыграла. Я тебя люблю». Вера никак не отреагировала на эти слова, была уверена, что они дежурные, за ними ничего не стоит. Не мог такой человек заинтересоваться ею. Но она ошибалась.
То, что режиссер неравнодушен к актрисе, первым заметил Борис, когда приехал повидаться с сестрой. Старший брат заявился в гостиницу со швейной машинкой. Он был прекрасным портным, но не пошел по этой стезе, стал высококлассным монтажером документальных фильмов. Жил и работал в Гамбурге, несколько месяцев назад его не стало...
Вера вспоминала, как ездила с классом в Польшу и увидела там на девушке модные брюки-трубы. В советских магазинах ничего подобного достать было невозможно, и Боря сшил сестре вожделенные штаны, в точности воссоздав фасон по ее описанию. Вера часто щеголяла в его вещах: то в комбинезоне, то в шикарной юбке, которые выглядели точь-в-точь как фирменные. Брат же выстриг ей челку по тогдашней моде, под Мирей Матье. Эту челку Нахапетов обыграл в картине. После язвительного замечания героя «Я такие хвостики, как у тебя, в Историческом музее видел. В вашей деревне это последний крик?» героиня идет к зеркалу и сама себе выстригает челку. Борис, человек компанейский, тут же подружился со съемочной группой. Как-то вечером сговорились пойти в кино. Перед самым выходом из номера стук в дверь. На пороге Родион. Строго спрашивает Веру:
— Ты куда?
— Да вот решили с ребятами кино посмотреть.
— Какое еще кино?! Какие ребята?! Мы должны отрепетировать твои сцены перед завтрашней съемкой.
— Но меня никто не предупреждал.
— Ты что, сама не понимаешь, как это тебе нужно?
И Вера с партнером Вадимом Михеенко провели весь вечер с режиссером, оттачивая актерское мастерство. Борис, вернувшись после кино в гостиницу, заявил сестре:
— Нахапетов к тебе неравнодушен.
— С чего ты взял?
— Ревнует. А это верный признак влюбленности.
Вера не поверила, но недели через две об этом уже шушукалась вся группа. Обед — Нахапетов зовет Веру за свой столик, пришли друзья брата — смотрит на них волком. «Доставалось и бедному Вадику, хотя мы только в кадре играли влюбленных, в жизни со стороны Михеенко не было и намека на большее, — вспоминала Вера. — Но это Нахапетова не убеждало, орал на него по любому поводу».
Когда вернулись в Москву, Родион сказал, что хочет познакомиться с родителями Глаголевой. Виталий Павлович как раз приехал в город. Борис сообщил отцу, что Нахапетов проявляет к Вере симпатию. И они с мамой были не прочь посмотреть на звезду поближе. Готовились. Во времена советского дефицита их квартира, обставленная немецкой мебелью, сильно отличалась от соседских. В центре комнаты стояли торшер и предмет гордости — журнальный стол, который, если покрутить сбоку специальную ручку, превращался в обеденный. Естественно, стол раскладывали при Родионе.
Родителей Нахапетов очаровал с порога. Включил все свое обаяние. Вериной руки в тот раз не просил, но всем было и так понятно, что приходил не просто так.
«В вопросах чувств я для своего возраста была «тормознутой», мальчишек рассматривала исключительно как приятелей, — признавалась Вера. — В какой-то момент, правда, возникли романтические чувства к другу брата. Мы даже несколько раз гуляли с собакой, держась за руки. Но на этом все и закончилось. А тут взрослый мужчина проявляет интерес, меня это страшно смущало. Мои чувства к Нахапетову трудно было назвать любовью. Я смотрела на него снизу вверх».
К тридцати годам Родион еще ни разу не был женат, жил один. Очень эрудированный, он открыл Вере Кортасара и Воннегута. Ей интересно было вместе разбирать прочитанное, слушать его рассуждения. Но при этом Вера отчаянно робела.
Однажды Глаголева сказала Нахапетову, что уезжает на очередные сборы.
— Не надо никуда ехать, — напрягся Родион.
— Но ведь съемки закончены?
— Съемки — да, а фильм нет. Я монтирую и хочу, чтобы ты присутствовала.
Вера приходила на «Мосфильм», с утра до вечера тихо сидела в уголке монтажной, наблюдая, как Родион и его постоянный монтажер Полина работают. Ее он словно не замечал, но если Глаголева не могла приехать на студию или задерживалась, телефон начинали обрывать ассистенты: «Куда же вы пропали? Родион Рафаилович о вас спрашивает!»
«Я всегда должна была находиться рядом. Нахапетов не объяснялся в своих чувствах, просто хотел видеть меня каждый день, внутри себя, видимо, уже приняв решение».
Однажды позвал Веру на торжество к своим друзьям Владимиру Михайловичу и Иветте Зельдиным. Она приехала прямо из спортзала в кроссовках, черной водолазке-лапше и с огромным кофром на плече, в котором хранился лук. Гости, увидев ее, обалдели: «Что это еще за Вильгельм Телль?»
Осмотревшись по сторонам, дар речи потеряла уже Вера. За столом сидели Андрей Миронов с Ларисой Голубкиной, Федор Чеханков, Александр Ширвиндт... Все шутили, рассказывали театральные байки, хохотали. Она от смущения не запомнила ничего.
Родион, заметив ее состояние, подсел поближе и спросил:
— Ты выйдешь за меня?
— Да...
«Что еще я могла ответить? Нахапетов мне очень нравился, льстило, что такой человек хочет, чтобы я была с ним», — вспоминала Вера.
Свадебных торжеств решили не устраивать. Брат сшил невесте красивое платье лилового цвета. После ЗАГСа скромно посидели дома. За столом в основном собрались родственники со стороны Веры. Нахапетов пригласил лишь своего лучшего друга Виктора Архангельского — режиссера научно-популярного кино. Мама Родиона до свадьбы сына не дожила, ему было двадцать два, когда ее не стало. Она родила его во время Великой Отечественной войны в партизанском отряде. Мать говорила Родиону, что отец погиб.
После свадьбы Вера переехала к мужу в малогабаритную двухкомнатную квартирку в пятиэтажке на проспекте Мира. Ее поразило, сколько там книг. Родион очень много читал. Много времени проводил за письменным столом, что-то сочинял, записывал в дневник.