Анна Вырубова. Последняя фрейлина императрицы
"Сибирская крестьянка, привезенная в Петербург для восхваления Распутина", "немецкая шпионка, призванная развязать войну", "заговорщица, введенная в круг Романовых". Каких только слухов не ходило об Анне Вырубовой. И даже когда она, покинув большевистскую Россию, написала воспоминания, в ответ советскими писателями была создана возмутительная фальшивка.
Раннее утро. Одиночная камера Трубецкого бастиона Петропавловской крепости. На железной койке лежит бледная, изможденная женщина, из раны на ноге сочится кровь. Сама она неотступно смотрит на маленькое зарешеченное окошко почти под потолком, как бы стараясь взглядом проникнуть туда, на свежий воздух. Иногда впадает в дрему, и как видения проносятся сцены из прожитой жизни... Вот она стоит на палубе роскошного корабля, свежий морской ветер дует в лицо. К ней подходит императрица Александра Федоровна и кладет ей руку на плечо: «Как спалось, Аннушка? Пойдем, помолимся вместе за здоровье Маленького...» Вот другое видение: она стоит перед алтарем, вокруг — первые лица двора, а рядом с ней какой-то строгий, чужой человек. Вот-вот их обвенчают. Анна растерянно оглядывается и умоляюще смотрит на императора Николая. Он, не поняв ее, улыбается и показывает взглядом на небо, мол, все решено... Вздохнув, Анна на мгновение приоткрывает глаза и проваливается в следующее видение. Перед ней просторная, уютно прибранная изба, кругом старинные образа. Рядом стоит Григорий Распутин, берет ее за руку, говорит: «Сон я видел. Будто меня убили, а тя схватили и мучат. Один говорит, пусть она в рубище ходит. Другой — пусть на полу спит, босиком по камням ходит...» Анна застонала и открыла глаза, осознав себя. Да, это она, Анна Александровна Вырубова, дочь главноуправляющего Собственной Его Императорского Величества канцелярией, потомок фельдмаршала Кутузова, фрейлина и близкая подруга императрицы, лежит в грязной камере Трубецкого бастиона и доживает последние дни. Что остается ей? Молиться и вспоминать свою жизнь.
«Че ж за муж такой, если ты девица?»
То, что с именем Вырубовой легко сочетались слухи о самом разном происхождении, говорит, по-видимому, только об озлоблении общества против Распутина и царской семьи. Ведь корни ее абсолютно прозрачны до первого колена. Ее отец, Александр Танеев, занимал пост статс-секретаря и главноуправляющего Собственной Его Императорского Величества канцелярией в продолжение 20 лет. Его дед и отец также занимали этот пост при других царях. Дед Вырубовой, генерал Толстой, был флигель-адъютантом императора Александра II, а его прадед — фельдмаршал Кутузов. Прадедом матери был граф Кутайсов, любимец императора Павла I. Казалось бы, нет ничего удивительного, что девушка из такой семьи стала фрейлиной императрицы. Все ее детство прошло в кругу людей высшего света и особ царской крови. Великая княгиня Елизавета Федоровна (сестра императрицы) часто бывала в гостях у Танеевых, дарила детям платья и игрушки. Саму же императрицу Вырубова помнила еще совсем молодой статной красавицей с золотистыми волосами. Именно она, создав Попечительство о трудовой помощи, доверила руководство Танееву, убежденная в его честности. Императрица с молодости поражалась, что русских барышень высшего света не обучают ни хозяйству, ни труду. В основанное ею Общество рукоделия приходила юная Анна, они шили вещи для бедных. С 17 лет Вырубова стала появляться на балах, которых в те годы было еще достаточно много.
Когда Анна заболела, государыня навещала ее и присылала цветы, которые девушке клали в руки, пока она лежала без сознания. Неудивительно, что после того как зимой 1903 года Вырубова поправилась, она «получила шифр», то есть была назначена городской фрейлиной. Поначалу просто иногда дежурила во дворце, но постепенно между ней и императрицей сложились доверительные отношения. Возможно, их сблизила набожность, они любили молиться вместе. Правда, посещение храма для царской особы было мероприятием непростым...
«Припоминаю наши поездки зимой в церковь ко всенощной, — пишет Вырубова в своих мемуарах. — Вначале ее появление в углу темного собора никем не замечалось. Императрица потихоньку прикладывалась к иконам, дрожащей рукой ставила свечку и на коленях молилась; но вот сторож узнал — бежит в алтарь, священник всполошился; бегут за певчими, освещают темный храм. Государыня в отчаянии и, оборачиваясь ко мне, шепчет, что хочет уходить. Что делать? Сани отосланы. Тем временем вбегают в церковь дети и разные тетки, которые стараются, толкая друг друга, пройти мимо Императрицы и поставить свечку у той иконы, у которой она встала, забывая, зачем пришли. Сколько церквей мы так объехали!»
В 1904 году началась Русско-японская война. Вырубова с сестрой и матерью сразу же проходит курс сестер милосердия и поступает работать на склад белья для раненых воинов, организованный государыней прямо в залах Зимнего дворца. Императрица, несмотря на то что была в ожидании наследника, почти ежедневно приходила на склад и работала вместе со всеми. По воспоминаниям Вырубовой, это было последнее счастливое время. Вскоре после рождения наследника родители заметили, что он унаследовал гемофилию, и с тех пор Александра Федоровна никогда уже не была прежней. Вырубова стала свидетельницей частых сердечных припадков и срывов, но не распространялась об этом. Болезнь наследника скрывали, в свете этого поведение государыни казалось странным.
«Императрица ежедневно купала наследника и так много уделяла времени детской, что при Дворе стали говорить, что Императрица не царица, а только мать, — пишет Вырубова. — Их Величества скрывали болезнь Алексея Николаевича от всех, кроме самых близких родственников и друзей, закрывая глаза на возрастающую непопулярность Государыни. Она была больна, а о ней говорили, что она холодная, гордая и неприветливая: таковой она осталась в глазах придворных и петербургского света даже тогда, когда все узнали о ее горе».
Тем не менее относительно спокойные и счастливые времена еще были впереди. Вырубова становится практически членом семьи, другом, советчицей императрицы. Ее берут с собой в плавание на яхтах «Александрия» и «Полярная звезда». «Жизнь на яхте была простая и беззаботная, каждый день мы сходили на берег, гуляли с государыней и детьми по лесу, лазили на скалы, собирали бруснику и чернику, искали грибы, пробирались по разным тропинкам, — вспоминает фрейлина. — Их величества, словно дети, радовались простой, свободной жизни». Могла ли она знать, что на этой самой яхте, оскверненной и изуродованной бойцами Красной армии, ее будут держать в заключении!
...В одном из самых достоверных по приближению к действительности фильмов о Распутине, «Григорий Р.», есть сцена знакомства Вырубовой и Распутина. Взглянув на нее, старец спросил: «А у тебя че болит, девица?» — «Какая ж я девица? Я замужем», — ответила фрейлина. «Че ж за муж такой, если ты девица?» — смутил ее вопросом старец. На самом деле, по воспоминаниям Вырубовой, та познакомилась с Распутиным еще до замужества и спрашивала его, выйдет ли она замуж. Это было нормальным вопросом к старцу, сам он порой в шутку называл себя «бабска гадалка». Он сказал, что Анна выйдет замуж, но неудачно. Однако и приведенный выше диалог между ними мог состояться. Это было тайной Вырубовой, которую та не раскрывала, даже чтобы опровергнуть слухи о том, что является «петербургской женой» Распутина. Находясь в браке, она оставалась девственницей.
«В семейном кругу часто говорили о том, что мне пора выйти замуж, но никто из молодежи, которая бывала у нас, не пленял моего воображения, — вспоминала Анна Александровна. — Среди других часто бывал у нас и морской офицер Александр Вырубов. В декабре он сделал мне предложение письмом из деревни: оно меня сильно взволновало и смутило. Приехав в Петербург, он стал ежедневно бывать у нас... За одним из завтраков в феврале 1907 года, когда он пришел сказать, что нашел себе службу, меня поздравили его невестой. Затем был бал, на котором была объявлена наша помолвка. Все в доме и Вырубов сияли от радости, начались обеды, визиты, приготовление приданого. Меня осыпали подарками, и мне казалось, что я счастлива. Государыня тоже одобрила мою помолвку. Только генерал Орлов выразил сомнение, советуя мне серьезно обдумать этот шаг. Это случилось во время моего дежурства во дворце, и Государыня, войдя в комнату, решительно сказала, что нельзя меня смущать, раз слово уже дано».