Хуан Филлой: «Оп Олооп». Хроника одного дня
Один день из жизни финского статистика Оптимуса (Опа) Олоопа, живущего в Буэнос-Айресе. Рассудительный и методичный герой подчиняет жизнь строгому расписанию. Но в один день все идет не по плану — запускается цепь событий, которая приводит к трагической развязке. Интеллектуальный роман вышел в издательстве No Age в переводе Михаила Емельянова. «Сноб» публикует фрагмент.
Вечернее небо заволокло тучами. Пробило девять. Ветер, игравший кронами деревьев, как пышными юбками, утих, словно утянутый пояском. И лишь отдельные порывы его срывали осеннюю листву.
Оп Олооп был тенью.
Его обнаружил ночной сторож, совершавший обход. Он сразу обратил внимание на ровное дыхание, приличный внешний вид и неудобную позу. Привычный выгонять из сада пьяных и бездомных и спугивать неудачливых самоубийц, он застыл в нерешительности. Никак не мог выбрать, как же поступить. Он кашлянул. Затем еще раз. Никакого эффекта! Потерпев неудачу в попытках разбудить незнакомца, он повел себя как добрый самаритянин. Надел на Опа Олоопа шляпу, сложил вместе его ноги, поднял свисавшую руку. И, слегка постукивая его по согнутой спине, спросил:
— Сеньор, с вами все в порядке?
Ответа не было.
Голос и постукивания сторожа окрепли:
— Сеньор, с вами все в порядке?
Статистик попытался привстать, но рухнул обратно.
Сторож, должно быть, почувствовал что-то неладное и не решился еще раз побеспокоить его. Он отошел на несколько шагов.
Оп Олооп пребывал в плену забвения. Его разум не реагировал на внешние раздражители. Его занимало нечто, происходившее внутри. Чудо интимной близости все еще владело его естеством. Но, вновь погрузившись в него, он почувствовал горькое и яростное отвращение, словно наслаждение превратилось в камень.
Его пробуждение почувствовала и Франциска. Появление сторожа обеспокоило ее. (Образы испугались.) Покашливание превратилось в ураганный ветер. (Счастье погасло.) Похлопывания по спине стали оглушительным грохотом. (Все очарование истаяло.) Ею овладело непонятное беспокойство. И в тот самый момент, когда Оп Олооп попытался встать, сон развалился, заставив ее застонать.
Гувернантка, следившая за ее беспамятством, тут же оказалась рядом. Увидев, что девушка лежит с закрытыми глазами, она решила, что ничего страшного не происходит. Но вскоре все изменилось. Франциска корчилась в отчаянии и, словно требуя продолжения разговора, без конца звала идеального собеседника:
— Вернись! Вернись! ВЕРНИСЬ!
Консул покачал своей обритой наголо головой:
— Боюсь, Кинтин, придется отвезти ее в лечебницу. И чем скорее, тем лучше...
Отличить реальность от воображения бывает нелегко, особенно когда речь идет о людях одержимых. Воздух их грез настолько реален, что другой кажется им непригодным для дыхания. Их внутренний мир приспосабливается к желаниям, их призраки становятся ключом к пространству, скроенному по их же мерке. Поэтому одержимые и не хотят просыпаться: воздух нашего мира удушает их, жестокая окружающая реальность вызывает протест.
Франциска отказывалась принять то, о чем говорили ее органы чувств. Она не могла забыть милые ее сердцу образы и впустить в себя порядок, привнесенный внезапным пробуждением. Она резко повернулась. И растянулась на кровати лицом вниз.
Оп Олооп поднялся и пошел, покачиваясь, словно пьяная тень.
Сторож поспешил ему на помощь. Подхватил его. И повторил вопрос:
— Сеньор, с вами все в порядке?
Прежде чем ответить, тот пристально и неприязненно обвел сторожа взглядом: