Последнее китайское предупреждение
Как миллионы жителей Гонконга спасают демократию при помощи зонтиков.
Я приземлился в Гонконге дождливым утром, вылетев накануне вечером из Москвы в поисках настоящей уличной демократии. Столичные сюжеты к тому времени порядком утомили и деморализовали: сломанные ноги протестующих и большие сроки заключения для демонстрантов слишком прозрачно намекали, что москвичам еще некоторое время суждено существовать в качестве молчаливого приложения к программе благоустройства. В Гонконге все было по-другому. Видео в интернете кричали о том, что здесь вершится история: миллионы людей в едином порыве уже несколько недель каждые выходные под бесконечным тропическим ливнем заполняли площади и проспекты, чтобы выразить свое решительное несогласие. Оно достигло таких масштабов, что на митинги в начале июня вышло около трети из 7,5 млн гонконгцев, а самые решительные демонстранты разгромили здание парламента.
Россиянину понять их гнев тяжело. Гонконг — один из самых богатых и процветающих городов на планете c подушевым ВВП $48 тыс. (больше, чем в Германии, и уж точно больше, чем в России с ее $11 тыс.). Зимы здесь нет. Есть первые места в мировых рейтингах по свободе предпринимательства, качеству судебной и правоохранительной систем. Но все это местным кажется очень хрупким и находящимся под постоянной угрозой из-за невероятно заковыристого и беспрецедентного юридического статуса территории. Дело в том, что до 1997 года Гонконг в течение 150 лет был колонией Великобритании, которая в XIX веке захватила часть территории будущего города силой, часть — взяла в 1889 году в аренду у распадавшегося Китая сроком на 99 лет, что на языке того времени было эвфемизмом для слова «навсегда».
В 1970‑е британское правительство делало вялые попытки аренду продлить, но натолкнулось на решительный отказ: по истечении срока в 99 лет колония должна была стать специальным административным районом (САР) коммунистического Китая. В противном случае китайский патриарх Дэн Сяопин обещал просто перейти границу и захватить территорию силой. Оценив перспективы, британцы согласились пойти на уступки, и в 1984 году между Лондоном и Пекином было заключено соглашение: Гонконг вернется на родину, но сохранит максимально широкое самоуправление на 50 лет — до 2047 года. По сути, Пекин брал на себя только оборону и внешнюю политику САР, в остальном он оставался полностью независимым. На него не распространялись китайские законы, сохранялись британская юридическая система, свобода слова и права человека, а также относительно независимые от центра мэр и парламент, хоть и избираемые по сложной и не совсем демократической системе.
Теперь же молодые митингующие китайцы считают, что Пекин уничтожает их права и свободы, подрывает автономию и не выполняет условия «сделки 1984», вмешиваясь во внутреннюю жизнь острова. В начале этого года глава САР, ставленница Пекина Кэрри Лэм, попыталась протолкнуть через парламент закон, который позволял бы выдавать материковому Китаю людей, подозреваемых в совершении преступлений. Это вызвало протесты сначала юристов (с ними не посоветовались), а затем и широкой общественности, подозревавшей, что китайские власти просто хотят организовать лазейку для вывоза на материк диссидентов, которые часто бегут оттуда в Гонконг. К лету на улицах уже были миллионы людей. Отдельные марши провели учителя, медсестры, работники транспорта, бухгалтеры и многие другие, кому экстрадиция, очевидно, не грозит.
«Девушки, извините, а вы по какому поводу митингуете?» — спрашиваю миловидных гонконженок 18‑20 лет, которые стоят в гигантской цепи, протянувшейся через весь город. Их лица скрыты респираторами, они в одинаковых черных майках (цвет протеста), у одной на рюкзачке свинка Пеппа. «Мы любим наш Гонконг, а власти и Пекин хотят его разрушить, — отвечают те. — Мы показываем нашу солидарность и требуем выполнения пяти требований». Среди них — отзыв злополучного закона, освобождение всех задержанных в ходе митингов, отмена характеристики первых выступлений как «бунтов» (это сильно увеличивает сроки за участие), создание комиссии по расследованию полицейской жестокости и, наконец, введение всеобщего избирательного права. Оно было в 1990‑х обещано гонконгцам, но это обещание как-то растворилось: Китай с удовольствием взял на вооружение громоздкую многоступенчатую британскую колониальную систему управления городом, создающую демократический фасад при сохранении реальной власти за местной аристократией, зависимой от Пекина.