Перемирие убивает
Обострение в Донбассе не приведет к масштабной эскалации. Но постоянная вялая война и плохое управление убивают регион сильнее большой войны
Восьмого марта в поселок Старомихайловка на окраине Донецка прилетело, согласно официальным данным ДНР, 30 снарядов разных калибров. На следующий день там был Андрей Лысенко, по профессии железнодорожник. В свободное от работы время он занимается помощью мирным жителям в прифронтовых районах на средства друзей и подписчиков в фейсбуке (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена). Лысенко работает без большого пафоса, просто грузит в багажник старенькой легковушки продуктовые наборы и развозит по домам, сами жители ему сообщают, кто из соседей больше всего нуждается. В этот раз он, в частности, помог семье, в которой семеро детей. Они уже почувствовали перемирие: в конце февраля к ним прилетел осколок прямо в огород. Вечером 9 марта местные жители увидели светящиеся шары. Скорее всего это был обстрел с БМП-2, такого вооружения здесь не применяли давно.
Новое обострение в Донбассе началось в феврале после прямых призывов руководителя украинской делегации в Минской группе от Украины Леонида Кравчука «на каждый выстрел отвечать выстрелом». Загрохотало 20–21 февраля, по совпадению или случайно, но сразу после инаугурации Джо Байдена. Относительное перемирие (локальные минометные и стрелковые дуэли есть всегда на наиболее острых участках) держалось с 27 июля 2020 года и было заключено в другой политической ситуации: местные выборы в Украине, которые состоялись осенью прошлого года, требовали мирной риторики.
Пятого марта, по официальным данным, погибло трое военнослужащих ДНР и был ранен мирный житель в той же Старомихайловке. Украинская сторона тоже сообщает о погибших.
— Снова используется крупная артиллерия, 152-й калибр, «Гиацинты» (буксируемая 152-миллиметровая пушка) и прочее. Это говорит о том, что происходит что-то необычное, замечает Александр Ходаковский, один из самых уважаемых в ДНР военных, создатель батальона «Восток».
Лысенко подтверждает: очень серьезное обострение. Он подтверждает использование «Гиацинтов» и вносит ясность в вопрос об использовании «Градов» в районе депо «71-й километр»: «Это были единичные залпы боезарядами типа “Град”, но, к счастью, не реактивные установки залпового огня».
Андрей Лысенко вообще не склонен преувеличивать и без того невеселую ситуацию. По его мнению, несмотря на использование крупной артиллерии на линии разграничения, украинские войска стали стрелять гораздо точнее, чем раньше. Попаданий в жилые кварталы не так много, гибнут пока военные. Впрочем, в поселке Александровка, по его словам, снайперы работали не только по военным, но и по мирным гражданам.
Подразделения ДНР отвечают на обстрелы, но, как утверждает Александр Ходаковский, пока несоразмерно.
— Мы иногда отвечаем, но активность не паритетная совершенно, — говорит он. — Это легко подтвердить. В пять-шесть утра легко услышать прилеты, утренний морозный воздух хорошо пропускает звуки. Но мы зачастую и не слышим работы с нашей стороны в силу того, что они используют меньший калибр. Я не знаю, почему мы позу жертвы принимаем. Может, именно для того, чтобы эту позу жертвы демонстрировать, создать иллюзию, что мы не агрессоры, что Украина солирует. Одна проблема: я просто не понимаю, кто этот благодарный зритель, ради которого мы играем в жертву.
Будущее
Шестого марта в эфире телешоу «Соловьев-Live» глава ДНР Денис Пушилин заявил, что «по всем признакам Украина готовится к полномасштабной войне в Донбассе». Но как раз демонстративность обострения вызывает сомнения в том, что Украина попытается предпринять масштабное наступление.
— Мы облетаем линию на беспилотниках, и мы не видим концентрации сил на самой линии соприкосновения, — говорит Александр Ходаковский. — Конечно, силы могут стоять в оттяжке, могут где-то накапливаться на коротком плече, в пяти минутах подскока. Но ясных данных о подготовке наступления нет. В сеть побрасывают видео, где украинская техника перемещается в сторону линии соприкосновения, это важный показатель, с одной стороны, но с другой стороны, когда они проводят плановую ротацию, они же тоже перебрасывают технику.
Он отмечает, впрочем, признаки обострения во внутренней политике Украины: закрытие оппозиционных телеканалов, борьбу с оппозицией, явный кризис в мирных переговорах, более явный интерес Байдена к Украине, чем был у Трампа.
— Если мирные способы договориться ни к чему не привели, то, очевидно, рано или поздно будет война. Но, мне кажется, если бы это началось, Украина начала бы мобилизационные мероприятия, мы этого не видим. И поскольку мы этого не видим, нет основания утверждать, что в ближайшие недели что-нибудь разгорится.
Какой будет война
Текущее вялое состояние конфликта удобно для властей Украины, но неудобно для России и тем более для Донбасса. Кто бы ни начал стрелять, виновата, с точки зрения западных стран, все равно будет Москва, и каждое новое обострение — удобный повод для очередных санкций. В реальности возвращать Донбасс в Украину, да еще с нелояльным населением, украинскому режиму точно не нужно. Конфликт в Донбассе стабилизирует остальную Украину: возмущение постоянным уменьшением сферы обращения русского языка, ростом тарифов ЖКХ и коррупцией бесперспективно, потому что очевидна альтернатива: «Вы что, хотите как в Донбассе?» Власти Украины давно не борются за симпатии населения, тем более русскоязычного. Они демонстрируют ему средства насилия, отсутствие надежды и приемлемой альтернативы.
В этих условиях в Минской контактной группе украинская сторона снова рассылает свой мирный план, суть которого в полном разоружении и капитуляции Донбасса, а российские представители даже при некотором понимании со стороны посредников ОБСЕ, не привыкших в дипломатии к украинскому троллингу и юродству, настаивают на рассмотрении мирного плана ДНР и ЛНР (конечно, написанного в Москве), детализирующего Минские соглашения. Но безуспешно.
Но если это так и России не нужен тлеющий конфликт в Донбассе, а мирный процесс очевидно торпедируется, возможно ли военно-техническое решение, которое могло бы позволить сделать периодические локальные обострения слишком дорогими для украинских военных и принудить их к разведению сторон по всей линии фронта, к реальному перемирию? Например, изменило бы это ситуацию, если бы Россия могла легально или нелегально поставить современное высокоточное вооружение, средства обнаружения и подавления огневых точек?
Александр Ходаковский считает, что это бессмысленно, если учесть, что в последние шесть лет не происходило обучение военных в Донбассе новым вооружениям. А вместе с вооружениями в таком случае пришлось бы поставлять и военных специалистов.
— Комплектование нашей армии — каких-нибудь 1950–1960-х годов, — говорит Ходаковский. — У нас нет обученных специалистов, которые могли бы работать на современном высокоточном оборудовании, например для обнаружения противника. Мы объективно отстаем от Украины. Наша беспилотная летательная техника все-таки для любительских задач. И конечно, у нас нет ударных беспилотников. Противник легко взламывает наши кодировки и перехватывает управление или управляет сигналом, подмешивает в сигналы постороннюю картинку. Или еще пример. Классический противотанковый гранатомет уже не справляется с защитой современных или даже модернизированных танков. У нас были случаи во время активной фазы войны, когда три подряд попадания в танк не приносят ему вреда. С этим могут справиться только современные противотанковые комплексы.
Россия ни официально, ни неофициально не поставляла нам новейшее вооружение. Даже если сейчас Россия, допустим, поставит современный контрснайперский комплекс, мы все равно быстро и эффективно не подготовим людей.
Какой будет война
Украина уже закупила у Турции батальон ударных беспилотников «Байрактар», которые обеспечили недавнюю победу Азербайджана в Нагорном Карабахе. Машины дислоцируются на юге Донецкой области в Мариуполе, всего в 20 километрах от линии соприкосновения.
— Я думаю, в случае конфликта они будут работать точечно, по выявленным важным узлам, чтобы парализовать управление и парализовать связь, — говорит Ходаковский. — Если начнется большая война, нам будет однозначно непросто.
Более того, когда большое обострение в Донбассе все же начнется, России, похоже, не избежать прямого вовлечения в конфликт.
— Наших ресурсов, для того чтобы удержать эту территорию и удержать под контролем оперативный простор, явно недостаточно, — говорит Александр Ходаковский. — Единственное, что нас будет спасать, — это то, что мы снова стянемся к городам, отдадим оперативный простор на откуп противнику, а сами займем оборону по границам городских агломераций. Городская застройка позволяет сократить численность людей, которые ее удерживают, это позволяет сделать оборону не сплошной. Мы в 2014 году при помощи всего 18 позиций удерживали Ясиноватую, целый город, причем интенсивность атак была очень высокая, по две атаки в день, с утра и до вечера. Этот способ остается, конечно, у нас в рукаве, и мы воспользуемся в любом случае.
В случае большого конфликта армии ДНР и ЛНР прижмутся к большим городам и попытаются продержаться до прихода помощи из России, а украинские войска попытаются успеть перекрыть границы и ударами тяжелой артиллерии и беспилотников внести хаос на узких стратегических транспортных направлениях из Донецка к границе.
В этой ситуации вооруженные подразделения Донбасса будут принесены в жертву в героической попытке приостановить продвижение противника, имеющего преимущество в живой силе и технике.
Среди военных в ДНР есть такие, которые готовы принести себя в жертву и были готовы к этому с 2014 года.
— Тогда все в окопах мечтали, как заживем, когда победим, — рассказывает опытный военный Петр «Хорват». — А я сказал: «Все будет не так. Сначала будет пять лет позиционной войны, потом десять лет разрухи. Я ошибся, уже прошло почти семь лет позиционной войны».
Экономика и мародерство
Как часто бывает в результате широких народных движений, донбасское восстание в социально-экономической сфере привело именно к тому, чего больше всего боялись его сторонники. В идейной и гуманитарной сфере восстание победило: Донбасс сохранил русский язык, стал ближе к России, сохранил память о 9 мая. Но в экономическом смысле потерял все, за что боролся, а именно все материальные основания этой идеологии — промышленный уклад. Донецкую промышленность продолжает остаточно использовать группа бывших и настоящих украинских олигархов, против которых боролся и Майдан, и антимайдан.
Немногословная официальная статистика ДНР по итогам 11 месяцев прошлого года в целом позитивная. Так, средняя зарплата опять выросла (на 9,8%) и составила 15 611 рублей. Это выдающийся результат, если вспомнить, что на минимуме в 2015 году она составляла 6782 рубля. Но надо понимать, что средняя зарплата в соседней Ростовской области составляет не самые большие по меркам России 28 083 рубля, а подконтрольной Украине Донецкой области — 33 036 рублей по текущему курсу.
Однако из статистики следует, что речь идет о средней зарплате штатных работников, которых за 11 месяцев прошлого года стало меньше на 1,7%. Их 344 447 человек (при населении ДНР оценочно в 2,3 млн человек и количестве граждан трудоспособного возраста 1,3 млн человек). И при этом в промышленности число штатных работников уменьшилось на 6,2% и составило 116 369 человек. То есть официально работающих полный день в ДНР относительно немного. Некоторые наши собеседники оценили масштаб сокращений в шесть тысяч человек только в структуре компании «Внешторгсервис» (ВТС).
ВТС — управляющая компания с формальным офисом в столь же непризнанной, как ДНР, Южной Осетии. После блокады Донбасса, которую устроили украинские националисты и поддержал в итоге президент Петр Порошенко в 2016 году, остановилась торговля между промышленными предприятиями мятежной части Донбасса и Украиной. Промышленность Донбасса всегда работала на большую страну (СССР) и международные рынки, поэтому в изоляции не имела шансов. Для того чтобы прекратить немедленную катастрофу, власти ДНР и ЛНР объявили о взятии промышленных предприятий под внешнее управление. Большая часть из них вошла в структуру ВТС, которым управляет российское правительство через своих представителей в руководстве ДНР. А в качестве бизнес-агентов по управлению оно почему-то использует бывших и нынешних украинских олигархов.
С ВТС традиционно больше всего ассоциируется Сергей Курченко, который ранее привлекался для поставок энергоносителей в Донбасс и был участником многочисленных скандалов с местными властями, которые обвиняли его в скачках цен на топливо и мошенничестве. Сильным его противником был первый глава ДНР Александр Захарченко.
Нынешний глава ДНР Денис Пушилин никому из внешних управляющих никакого сопротивления, судя по всему, не оказывает.
Сейчас на предприятиях ВКС, кроме постоянных сокращений, имеют место существенные задержки зарплат, в среднем на два-три месяца. Несмотря на то что трудовые коллективы уже склонны тихо сражаться за свои права, на громкие демонстрации и забастовки трудно решиться в военной ситуации: любой конфликт будет использован украинской пропагандой — и уже используется. Можно себе представить, каким подарком будут массовые забастовки. Но, похоже, ключевым фигурам ВКС на это наплевать в большей мере, чем рабочим, которые все пытаются бороться за свои права, апеллируя к здравому смыслу. Однако в отсутствие свободной прессы и при вялости администрации ДНР их требования остаются неуслышанными.
Отсюда довольно распространенное суждение, что ВКС и Курченко хищнически использовали ресурсы промышленности, а теперь готовы уйти, не расплатившись с долгами.
— Промышленность, конечно, переживает не лучшие времена, и, наверное, есть объективные причины. — говорит Александр Ходаковский. — Конечно, бизнес хочет использовать любые возможности, чтобы зарабатывать, инициативных людей хватает. Но, к сожалению, одной инициативы мало. Плюс есть тенденция выжимать прибыль за счет сокращения фонда оплаты труда, за счет сокращения заработной платы и рабочих мест на предприятии. Например, по тому же Донецкому металлургическому заводу сейчас внедрена практика, когда людей премируют двумя заработными платами, чтобы они добровольно писали заявление на уход и тем самым сократили численность.
Сейчас часть угольных активов ВТС уходит в управление другим бывшим и небывшим украинским олигархам, среди которых, как считают украинские власти, Виктор Медведчук и связанные с ним лица. Это редкий случай, когда украинская СБУ, вероятно, не врет. По крайней мере, торговый дом «Донские угли», похоже, занимается легализацией и перепродажей донецких углей, в том числе в Украину. И может быть связан с Медведчуком, поскольку его директор Сергей Лисогор ассоциирован с другими компаниями Медведчука.
Но в целом угольная промышленность почти свернута. Местные жители отмечают, что на протяжении последних пары лет трасса из луганского Краснодона в Ростовскую область была буквально засыпана угольной пылью из непрекращающегося грузопотока. А сейчас дорога выглядит довольно чистой.
В Донецке работают две, а условно три шахты из 12 довоенных и более 20 советских, что отражает масштаб сворачивания отрасли.
За пределами ВКС есть небольшие островки промышленной жизни. Не прекращаются попытки запустить Донецкий металлургический завод, Юзовский электроплавильный завод. Но эти попытки всегда связаны с конъюнктурой: только высокие цены на чугунные чушки делают рентабельными попытки легализовать металл и выйти на внешние рынки даже в условиях очень дешевой рабочей силы. Если себестоимость оказывалась высокой, предприятие останавливали.
В уникальной ситуации находится редкое в ДНР частное промышленное предприятие Ясиноватский машзавод, производящий проходческие комбайны. Он останавливал производство только на две недели в 2014 году, когда подвергся массированному обстрелу, а один украинский танк даже сумел зайти на его территорию, но был подбит. Владелец предприятия Владимир Трубчанин умудрился не сократить коллектив и заместить украинский и внутренний рынок спросом в России (Кузбасс) и Казахстане. И даже надеется продать свои машины питерскому «Метрострою». В прошлом году его продукция обзавелась российским сертификатом соответствия и юрлицом, работающим в российской юрисдикции.
Откуда столько машин
Но главный тренд в ДНР и ЛНР — массовый отток рабочей силы, особенно квалифицированной и инициативной, — как в Украину, так и в Россию. Российское направление стало особенно привлекательным для тех, кто уже успел, несмотря на очереди, низкую пропускную способность сервисов в ДНР и ЛНР, получить российское гражданство, а это уже 600 тыс. человек.
Но — парадоксально — все наши собеседники рассказывают о росте числа дорогих машин на улицах Донецка. Эту загадку нам помог решить известный благотворитель, руководитель Донецкого благотворительного фонда «Доброта» Яков Рогалин (именно он был в свое время партнером в Донецке доктора Лизы и всех, кто стремился работать в благотворительности системно и профессионально даже в условиях войны).
Рост транспортной активности в Донецке, по его мнению, связан не с ростом благосостояния, а с возвращением массы уехавших на заработки людей в результате второй (а в Донбассе фактически первой) волны пандемии.
Например, Наталья Ш. уехала в 2018 году в Киев, у нее был небольшой косметический салон (киевская диаспора донецких все еще друг другу помогает). Но карантин сделал бессмысленным пребывание в Киеве. В Донецке же не нужно платить за аренду квартиры и испытывать моральные неудобства, связанные с украинизацией, неонацистскими маршами и другими малоприятными чертами жизни в Украине. Но это было не идеологическое решение, а экономическое — идеологические соображения для людей, пытающихся как-то выжить, все же стоят на втором месте. И уж точно бизнес в Украине делать все еще лучше, чем в ДНР: все же страна открыта миру, не в торговой изоляции, а мелкая коррупция по-прежнему позволяет обходить административные барьеры довольно дешево.
В ДНР после романтического периода попытки ввести суперблагоприятный налоговый режим для новых предприятий установился (особенно после принятия летом 2020 года Гражданского кодекса ДНР) новый непростой регуляторный режим. Но даже без этого строить бизнес в условиях плотно закрытых границ — дело неблагодарное. Успешны небольшие бизнесы в сфере обслуживания (хотя покупательная способность невелика) и, главное, бизнесы, так или иначе связанные с чиновниками, которые могут найти выгодные эксклюзивные режимы хозяйствования. Как-то зарабатывают и те, кто обслуживает удлинившийся транспортный поток между разными частями Донбасса. Чтобы проехать к родным по другую сторону линии фронта, вместо 60 километров напрямую сейчас зачастую надо делать крюк в тысячу километров через Россию.
Кроме того, в Донецке развиваются офшорные бизнесы: колл-центры, услуги через интернет, программирование. После пандемического возвращения на родину в конце прошлого года бизнес даже жаловался на падение скорости интернета. Это связано, видимо, с ростом коммерческих потоков в Сети.
Яков Рогалин среду малого и среднего бизнеса знает в подробностях, потому что в том числе является одним из организаторов клуба предпринимателей «Деловой Донбасс», зарегистрированного как проект благотворительного фонда «Доброта». Вообще, некоммерческий сектор в ДНР зарегулирован еще больше, чем коммерческий, вернее просто заасфальтирован: нет законодательства для легальной благотворительной помощи. Именно поэтому востребованы такие герои и самодеятельные благотворители, как Андрей Лысенко, работающие неформально.
Только четыре фонда примерно из 20 существовали в Донецке до войны, и они сумели воспользоваться коротким окном для перерегистрации. Остальные так или иначе аффилированы с властями. Даже общества инвалидов работают фактически вне правого поля. Помогать медицинским и образовательным организациям очень сложно, потому что на все требуется разрешение чиновников.
Медики напуганы и унижены до крайности, говорит Рогалин. И это при том, что врачи героически и при недостатке ресурсов вполне справилось с волной пандемии. Сейчас ситуация стабилизовалась, количество новых случаев и новых смертей очень невелико, хотя за все время в ДНР от коронавируса умерло более 2100 человек.
В целом бюджетный сектор чувствует себя получше, чем коммерческий. В конце года пенсии подняли на 20%, как и зарплаты в бюджетном секторе. В начале этого года средняя пенсия в ДНР составляет 8600 рублей против 8173 рублей в Украине, где в разы дороже коммунальные услуги. Но она еще далека от среднероссийской (14 924 рубля). Но, как всегда, при управлении делами в Донбассе даже хорошие новости обязательно сопровождаются гадостями: тут же были подняты цены на коммунальные услуги, а часть «повышения» в бюджетном секторе оказалась фиктивной, поскольку повышение зарплаты на 20% сопровождалось иногда отменой доплат, так что в результате некоторые работники даже теряли.
За что боролись
В ДНР и ЛНР построены скучные режимы с цензурой и умирающей общественной жизнью. Найти какую-то работу можно, но за нее заплатят минимум в два раза меньше, чем в России и Украине. Условий для бизнеса нет.
На линии фронта стоят бойцы, которые все это понимают.
Молодые солдатики смотрят в телефоне Юрия Дудя.
— Да чего же вы его смотрите, он же на стороне либералов, очевидно не за вас?
— А какая разница, интересно.
Солдаты на линии разграничения называют нынешние власти презрительно «никакими», обсуждают, все ли уже своровал Курченко, презирают цензуру и скуку. У них нет иллюзий по поводу российских реалий. Но все равно воевать будут за Россию.
Донецк — Москва
Фото: Михаил Терещенко/ТАСС, Валентин Спринчак/ТАСС
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl