«Банки формируют базу для нашего роста»
Президент инвестиционного холдинга «Финам» Владислав Кочетков — о затратах и доходах брокерской компании и о том, что брокер — это не только акции
То, чего так долго ждали российские брокеры, свершилось: на биржу приходят толпы инвесторов. За неполный 2019 год на Мосбирже открыто 1,3 млн уникальных брокерских счетов, почти вдвое больше, чем за прошлый год (и теперь общее количество уникальных счетов на этой бирже — 3,3 млн). Ежемесячно на биржу приходят 150 тыс. человек. Есть все основания ожидать, что в следующем году такой рост продолжится. Однако львиную долю этого бума обеспечивают два брокера — Сбербанк и «Тинькофф» (число уникальных клиентов у первого по итогам ноября 2019-го превысило 1,1 млн, у второго — 900 тыс.), а небанковские брокеры демонстрируют куда более скромные темпы прироста числа клиентов.
Так, один из старейших российских брокеров «Финам» был четвертым по объему клиентских операций на рынке акций Мосбиржи в 2013 году, а сейчас занимает восьмое место и шестое — по числу зарегистрированных на Мосбирже клиентов (231 тыс. по итогам ноября).
«Эксперт» поговорил с президентом инвестиционного холдинга «Финам» Владиславом Кочетковым о том, что независимые брокеры могут противопоставить крупным банковским группам, кто на самом деле обеспечил три тысячи пунктов по индексу Мосбиржи и какие риски скрываются за автоследованием.
Но начали мы с наиболее острого для брокеров и игроков вопроса — с категоризации инвесторов. Напомним, ЦБ планирует в целях защиты розничных трейдеров серьезно ограничить их возможности (подробнее см. «Задушат защитой», «Эксперт» № 30 за 2019 год), оставив им в распоряжение лишь российские бумаги высшего уровня листинга, паи и валюту.
— Как вы думаете, к чему в итоге придут все споры о категоризации инвесторов? Какую схему защиты инвесторов и схему работы брокеров мы увидим?
— Изначально ЦБ занял достаточно жесткую позицию, и только осенью начался некий диалог, который, как хочется верить, приведет к компромиссу. Очевидно, что большая часть идей ЦБ будет реализована — в части, например, тестирования, которое нужно будет для доступа к иностранным ценным бумагам, производным инструментам и ряду других. Но хочется верить, что мы найдем компромисс, во-первых, по последнему слову за инвестором, потому что странно его ограничивать, да и российское законодательство таких ограничений не предусматривает, и по более комфортному переходному периоду, так называемой дедушкиной оговорке — чтобы те инвесторы, которые торгуют инструментом сейчас, могли продолжить им торговать. Но это, конечно, моя гипотеза. В целом позиция ЦБ по-прежнему непоколебима, хотя и несколько смягчилась.
— Как может выглядеть тестирование?
— А вот этого мы пока не знаем. Обсуждаются две принципиально разные версии. Брокеры и саморегулируемая организация (СРО) за простое тестирование, которое направлено на понимание специфики работы инструмента. В ЦБ и кулуарах Думы мне доводилось слышать, что хотят сделать длинное и жесткое тестирование на глубокое знание. Если разработку теста отдадут на сторону СРО, то больше вероятность, что он будет на понимание и относительно доступным. Если методология останется в рамках ЦБ, скорее всего, мы увидим более жесткое решение, которое часть инвесторов отсечет. Безусловно, если, не пройдя тест, вы все равно скажете «хочу купить» — купить разрешат на 50 тысяч рублей. Но штука все-таки не очень удобная, потому что перед каждой сделкой вы должны будете проходить тест. Но иногда сделку нужно провести быстро и на тест времени просто нет.
— А срочный рынок точно будет только для квалифицированных инвесторов?
— С вероятностью девяносто пять, наверное, процентов, для того чтобы работать с фьючерсами, нужно будет пройти тестирование. Для того чтобы работать с производными инструментами на иностранные ценные бумаги, нужно будет пройти два теста — на фьючерсы и на иностранные бумаги. То есть доступ будет затруднен, но в принципе возможен. Скорее всего, для срочного рынка это будет негативным, как минимум замедлится рост числа участников и вполне могут сократиться объемы. Хотя не так заметно, потому что все-таки на «срочке» традиционно большой объем делают профессиональные и высокочастотные трейдеры. Но тем не менее даже «эйчэфтишники» (High-frequency trading (HFT), высокочастотные трейдеры. — «Эксперт») живут за счет того, что на рынке есть большая масса рядовых инвесторов, в сделках которых они принимают участие. Уход ритейла отразится и на бизнесе алгоритмических трейдеров. И тут не исключена цепная реакция для рынка. Я, конечно, уверен, что он выживет и продолжит развитие, тем не менее определенные удары по нему будут нанесены.
— Если будет введено тестирование в том виде, который сейчас есть, как это повлияет на доходы «Финама»?
— По нашим оценкам, существенно не повлияет. Возможно замедление темпов роста. Но с учетом того, что рынок растет, клиентская база растет, с учетом того, что мы, в отличие от крупных банков, в свое время в России первыми создали учебные центры и до сих пор образовательный маркетинг — это основа привлечения клиентов, нашим клиентам будет проще пройти тестирование.
— Как вы открываете счета клиентам, которые хотят торговать на зарубежных рынках?
— Основная масса клиентов открывается через единый счет на российском брокере, это уникальная методика, когда с единого счета можно торговать на всех площадках Московской биржи, на Нью-Йоркской бирже, на Nasdaq, на Чикагской бирже фьючерсами и на Лондонской бирже. Такого объема площадок с одного счета в России не дает никто, и важно, что для всех этих площадок существует единое маржирование, что значительно удешевляет и оптимизирует работу на финансовых рынках. Мы планируем новые площадки добавлять, прорабатываем еще ряд европейских бирж. Следующим этапом будут азиатские площадки, Азия сейчас в моде, но Азию не очень удобно организовывать, потому что довольно большая команда должна начинать работать в четыре часа утра.
Есть еще второй вариант — он используется теми, кто хочет купить иностранные бумаги на индивидуальный инвестиционный счет. Эти клиенты открывают единый счет на питерской бирже и покупают бумаги, которые там торгуются.
— Разве на европейских биржах остались какие-то интересные возможности, которых нет в Лондоне и Нью-Йорке?
— Там есть любопытные бумаги. Мы не ожидаем, что это радикально повлияет на приток клиентов, но, давая больше и больше, мы увеличиваем свое конкурентное преимущество. Если кто-то захочет какую-нибудь скандинавскую компанию купить в Стокгольме, то у него в России не будет других вариантов, кроме как прийти к нам.
Банк для ритейла
— У вас отчетность по отдельным компаниям холдинга не консолидируется?
— На данный момент консолидированной отчетности по МСФО у нас нет. Возможно, начнем публиковать ее в следующем году.
— По итогам первого полугодия у инвестиционной компании «Финам» убыток. Почему?
— Основной и единственный фактор, который привел к минусу, — переоценка паев фонда «Финам — Информационные технологии». Этот тот самый фонд, который владел Badoo и рядом других компаний (в ноябре основатель сервиса знакомств Badoo Андрей Андреев продал свою долю, мы вышли как миноритарный акционер вместе с ним). В этом году фонд закрывается, а перед закрытием фонда, как правило, происходит падение его оценочной стоимости. Соответственно, снижение стоимости ценных бумаг, которые были у нас на балансе, привело к операционному убытку. Что касается сокращения по доходам от брокерской деятельности, то оно связано с двумя факторами. Несмотря на рост, клиентская база становится более консервативной, она совершает меньше сделок, приносит меньше рентабельности. И второй фактор — ключевая ставка ЦБ, потому что обычный российский брокер чаще всего зарабатывает на маржиналке (предоставление денег и ценных бумаг в долг. — «Эксперт») в два, а то и в три раза больше, чем на брокерской комиссии. У нас маржиналка привязана к ключевой ставке, соответственно, снижение ключевой ставки уменьшает поток от маржиналки. Хотя с точки зрения рентабельности она стабильна, потому что стоимость формируется по модели «ключевая ставка плюс два-три процента». Эти два-три процента остаются, но вал сокращается, потому что уменьшается ключевая ставка. То есть активы на брокерских счетах растут, и растут очень хорошо, клиентская база показывает динамику чуть лучше прошлого года. А вот ряд показателей, связанных с комиссионными доходами, сокращается, и это отражение изменяющихся рыночных реалий.
— Можете сказать, какова рентабельность брокерского бизнеса «Финама»?
— Нет, не могу. В том числе потому, что в последнее время активно изучаю информацию по конкурентам, там появляется информация о рентабельности активов на брокерке у крупных банков. У нас она выше, не хотелось бы давать конкурентам прямой ориентир.
— Может быть, расскажете о планах повышения рентабельности?
— Планов много, один из основных — мы начали открывать клиентов по брокерскому обслуживанию не только на инвестиционной компании «Финам», но и на банке «Финам». И планируем именно на банке более активно развивать ритейл. Это связано с тем, что банк у нас активно не кредитует — для крупного бизнеса мы маленькие, а с малым и средним бизнесом риски слишком высокие, поэтому нам выгоднее и понятнее размещать деньги в ту же самую маржиналку. Маржиналка для брокера — это условно безрисковое направление, это обеспеченный ликвидными бумагами кредит. Нам выгоднее привлекать деньги от населения в депозиты и размещать их в виде маржиналки под брокерский бизнес. Соответственно, одно из важных направлений в повышении рентабельности в ближайшем будущем — развитие банка как ритейлового брокера.
— А вам ЦБ разрешит?
— Любой банк привлекает деньги и размещает деньги. У нас достаточно много банков-брокеров, в том числе «Тинькофф», Сбербанк, ВТБ. Они же делают то же самое, это нормально отработанная бизнес-модель, и она никоим образом не запрещена.
— Ну, у них огромный бизнес — традиционные кредиты.
— У них огромный традиционный бизнес — кредиты, а у нас огромный традиционный бизнес — маржиналка, который мы хорошо знаем и понимаем. Возражений со стороны регулятора нет, все в рамках нормального регулятивного поля.
— Сейчас лидеры по открытию брокерских счетов — Сбер и «Тинькофф». Потому что у тебя бесплатный перевод с банковского счета на брокерский счет, который ты открыл там же. Есть такая фора у банковских брокеров. Как вы с этим справляетесь?
— Фора есть и за счет большой клиентской базы, и за счет удобства платежей, и еще важный момент — достаточно высокое доверие к банкам, особенно к государственным. Но при этом у нас значительно лучше развита сервисная составляющая. Те услуги, которые мы сделали уже десять лет назад, у банков только появляются, а то, что есть у нас сейчас, может быть, никогда не появится, потому что в масштабах крупных банков с их внедрением в региональную сеть это мегасложные продукты. Поэтому конкуренции, на мой взгляд, нет. Возможно, небольшую часть клиентов, которую мы могли бы привлечь, забирают крупные банки. Но, на мой взгляд, они сейчас формируют в том числе базу и для нашего будущего роста. Потому что у клиента, который начинает торговать, часто растут потребности, интересы, и он хочет попробовать больше. Он начинает читать, сравнивать и понимает, что каких-то сервисов у его банка нет или эти сервисы дороже. Понятно, что большинству базовых сервисов будет хватать, но те, кто хочет больше, будут перемещаться к нам.
В то же время рынок, скорее всего, начнет структурно изменяться: появятся две большие категории. Первая — «открыватели счетов», которые имеют доступ к большим клиентским базам и умеют с ними работать, вторая — «генераторы сервисов», которые через платформу Open API (интерфейс, позволяющий разработчикам и третьим сторонам подключиться к банку. — «Эксперт») начнут предлагать свои сервисы клиентам крупных банков. А так как привлечение клиентов — одна из ключевых статей затрат и клиент, несмотря на его массовость, у брокеров дорожает, вторая бизнес-модель, может быть, даже более выгодна. То есть частные брокеры, возможно, будут переходить от модели прямого сервисного обслуживания к модели, свойственной финтех-компаниям.
— Можете привести пример сервисов, которые только появляются у банков, тогда как у классических брокеров они давно есть?
— Единый счет с единым маржированием, где кредиты предоставляются не только под акции, но и под фьючерсы, причем не только российские, но и иностранные и торгуемые в разных валютах. Те же самые сервисы автоследования, которые у нас существуют более десяти лет, ни один из банков сделать до сих пор не смог. Собственная торговая платформа у банков если и есть, то довольно примитивная, и изменения в них внедряются очень медленно. Когда какой-нибудь крупный банк рапортует: «Мы внедрили стоп-заявки», — ну, это даже немножко смешно, потому что они были всегда. Безусловно, банки имеют финансовый ресурс, могут покупать технологии, но технологии нужно еще внедрить и адаптировать, что тоже не очень просто. Поэтому с точки зрения сервисно-технологической мы настолько опережаем банки, что на годы или десятилетия вперед отрыв обеспечен.
Три тысячи пунктов от иностранцев
— Вы ожидали такого дикого роста брокерских счетов, который мы сейчас видим?
— Мы ожидали этого долго. Я на рынке с 2005 года, и десять лет говорили, что скоро начнется рост по экспоненте, как было на рынке сотовой связи. А на самом деле этого могло и не произойти. Просто так получилось, что одновременно совпали несколько объективных и субъективных факторов. Объективный — та самая ключевая ставка, которая сделала депозиты не очень интересными для основной массы населения. И второй объективный фактор — развитие инфраструктуры, потому что государство и ЦБ довольно активно внедряли важные инновации: дистанционное открытие счетов и индивидуальные инвестсчета. И на это наложилось то, что банки (это субъективный фактор) наконец-то поняли, что продавать услуги брокерские, а точнее, околоброкерские, различные структурные продукты, значительно выгоднее, чем привлекать деньги на депозиты. Потому что, привлекая депозиты, вы платите ставку своему вкладчику, платите в Агентство по страхованию вкладов, а в данном случае вы ничего не платите. Платят вам, а вы еще и получаете деньги, которые можно использовать. В моем представлении, маржинальность структурных продуктов в том виде, в котором сейчас их делают банки, для них составляет, наверное, от восьми процентов. Эта маржинальность, наверное, и повыше многих кредитов, особенно обеспеченных. Необеспеченные кредиты — высокие риски, обеспеченные — низкая доходность. А тут и деньги, и доходность. Банкам это понравилось, они начали это активно продавать. А продавать они умеют, имеют многомиллионные клиентские базы.
— Но ведь на самом деле неквалифицированные инвесторы не понимают сути структурных продуктов.
— Не понимают, причем, скорее всего, покупают они некий депозит. НАУФОР и НФА приняли стандарты продажи продуктов, в рамках которых инвестор все же должен информироваться четко и внятно, что это не депозит, есть риски и все остальное. Я думаю, следующим логичным шагом было бы ограничение по рекламе, потому что стандартная реклама структурного продукта — «до 25 процентов годовых». Инвестор покупает, считая, что будет 25, чаще всего получая, безусловно, ноль. С этим нужно бороться и на уровне раскрытия информации, и на уровне стандартов рекламы.
— Что будет в следующем году, в ближайшие три года — поток частных инвесторов как-то выйдет на плато?
— Я думаю, что в следующем году позитивная динамика продолжится и, скорее всего, привлечение может даже удвоиться к текущему году, в том числе потому, что ставка продолжает снижаться, компании начали дивиденды платить, инвесторы получат налоговый вычет. Я думаю, для нас сейчас уровень сопротивления — десять миллионов инвесторов. Это, по нашим расчетам, примерно то количество людей, которое имеет свободные средства для инвестирования. Дальше темпы роста станут значительно ниже.
— Три тысячи пунктов по индексу Мосбиржи — это действительно «физики» пришли и сделали?
— Все поработали, но это все-таки приток средств нерезидентов. Понятно, что многие из них на самом деле резиденты, которые структурируют свои инвестиции через внешние юрисдикции. Те движения, которые были на «Газпроме», на Сбербанке, в значительной степени обеспечивали крупные игроки, потому что ритейл, безусловно, дивиденды любит, но ориентируется на них в меньшей степени. Денег в мире сейчас очень много, российский рынок только дивидендную доходность дает такую, что уже целесообразно деньги привлечь в Европе, а разместить в России.
— Что делают люди с новыми брокерскими счетами? Какие у них стратегии?
— Новый инвестор приходит не для того, чтобы спекулировать и совершать много сделок. Как правило, это стратегия «купи и держи» на наиболее ликвидных активах. Это либо ОФЗ, ОФЗ плюс корпоративные облигации, либо стратегии ближе к умеренным, где к долговым инструментам добавляются дивидендные акции. У меня родилась гипотеза, что на любом рынке количество активных спекулянтов более или менее статично — 100–150 тысяч активных спекулянтов для России. А рынок растет за счет долгосрочных инвесторов.
— Есть какие-то возможности у Московской биржи увеличить число эмитентов?
— На рынке облигаций расширение идет, приходят в том числе малые компании, которые формируют так называемый сегмент высокодоходных облигаций. В принципе, я бы ожидал, что IPO в следующем году начнут происходить — в силу того, что денег на рынке становится больше, инвесторов становится больше. А инвесторам нужны какие-то новые узнаваемые имена, новые инвестиционные идеи, в которые можно вложиться. И в этих условиях IPO в России можно и нужно проводить. Но если вспомнить годы 2010–2011-й, в проработке всегда было несколько компаний, которые хотели на IPO выйти. Сейчас кандидатов на IPO практически нет, но много компаний, которые хотят начать с облигаций, а там следующим шагом вполне может быть публичное размещение.
Учли объемы
— Автоследование, на ваш взгляд, убьет в итоге управление активами?
— Это два параллельных направления. Доверительное управление активами и сейчас услуга для крупных клиентов и, наверное, все-таки именно на них будет специализироваться. В автоследовании клиенты небольшие и средние. Это связано не только с тем, что автоследование — более дешевая услуга, но и с тем, что крупным клиентам автоследование не всегда подходит, потому что они могут либо рынок сильно двигать, либо получат доходность, которая будет отличаться в худшую строну от доходностей стратегии. Все-таки для автоследования точность следования — это ключевой критерий, она должна быть не ниже 95 процентов у средней стратегии, у хорошей — 98 процентов. И это можно обеспечить для большого объема маленьких счетов, среднего количества средних, но даже для двух-трех крупных уже не получается.
— По автоследованию к вам больше не было претензий от ЦБ после с случая с Элвисом Марламовым? (В апреле 2018 года Банк России заявил, что автор нескольких стратегий автоследования на сайте Comon.ru, принадлежащем «Финаму», Элвис Марламов торговал с использованием инсайдерской информации; подробнее см. «Миноритариев начинают слышать», «Эксперт» № 39 за 2019 год.)
— Нет, претензий больше не было. Но, безусловно, периодически появляются жалобы от клиентов. Одна из моих любимых: дама открыла счет, несколько недель была на стратегии, получила доходность на уровне сорока процентов годовых, закрыла счет и написала на нас жалобу, потому что считала, что доходность должна быть 700 процентов годовых. Бывает такое, люди приходят с сильно завышенными ожиданиями, а потом чувствуют себя обиженными. Но сервис работает хорошо, и, как мне кажется, мы нашли с регуляторами взаимопонимание, что такое автоследование и как его развивать без ущерба для рынка. Напомню, что основные претензии к автоследованию были не в том, что оно плохое для клиента, а в том, что оно создает посылки для манипулирования рынком, для фронтраннинга, в котором обвиняют Элвиса Марламова. Вот с этим пытаемся бороться, в том числе за счет изменения механизмов выставления заявок, которые затрудняют автору стратегии получение доходности большей, чем у последователей.
— Что это за изменения?
— Заявки автора стратегии смешиваются с заявками последователей и поступают на рынки в случайном порядке. Раньше автор стратегии ставился первым по умолчанию, но теперь он не может воспользоваться движением рынка в результате сделки, которую совершил. Плюс мы не создаем больших стратегий, потому что российский рынок узкий, и мы стараемся, чтобы стратегии, которые могли его сильно двигать, не появлялись.
— То есть таких объемов, как у Марламова, больше на текущих стратегиях нет?
— Таких объемов нет, есть несколько десятков достаточно крупных управляющих, но каждый из них занимает в структуре портфеля не больше трех–пяти процентов. В последнее время каких-либо движений на рынке, связанных именно с Comon.ru (сайт, где публикуются стратегии. — «Эксперт»), мы не замечали. Еще год назад бывали иногда случаи — например, трейдер из Новороссийска, я с ним лично знаком и уверен, что это было ненамеренно, своими сделками по «Сургутнефтегазу» и ВТБ сдвинул в моменте акции на пару процентов. Имея небольшой счет — 500 тысяч рублей, он не учел, что там еще на несколько десятков миллионов последователей. Мы этот фактор учли.
— Вообще, это удивительно, что несколько собравшихся «физиков» с небольшими объемами могут двигать бумаги не самых глубоких эшелонов, скажем так.
— Мы все же знаем, что российский рынок — это одна ликвидная бумага Сбера, пять условно ликвидных, а дальше начинается глубокий второй эшелон. И в этих условиях, к сожалению, рынок двигается даже небольшими объемами.
Без дарк-пула
— В последнее время идут разговоры, что российские брокеры создают внутриброкерские аналоги ECN (Electronic Communication Network — электронная система совершения сделок без участия биржи). У вас есть такой сервис?
— Мы его заморозили несколько недель назад. Все-таки технология нуждается в развитии. Это был пилотный запуск на небольшое количество инвесторов, и мы поняли, что не все там работает так, как нам хотелось бы. На мой взгляд, ECN будет нормально работать только в случаях, если вокруг нее объединятся хотя бы два-три брокера. Даже для крупного брокера это все-таки ограниченный масштаб, иногда там дополнительные риски, которые брокеру не нужны.
— Но систему Best Execution (межброкерскую торговую систему, которую пыталось создать НП РТС шесть лет назад) сделать не получилось…
— Технологически интеграция оказалась сложной и дорогой, и тогда проект встал. Потому что для «Финама» основная платформа TRANSAQ, для БКС — Quik. Для того чтобы сделать некую объединяющую всех платформу, нужны довольно большие затраты — и финансовые, и организационные. Пока рынок до них не дорос. Хотя западные рынки, особенно американский, — это рынки различных альтернативных пулов ликвидностей, и многие из них строятся по принципу ECN. Я думаю, мы тоже будем двигаться к этому тренду.
— То есть пока история с нулевой комиссией, как у Schwab, нас не ждет?
— Как не ждет? А тариф FreeTrade от «Финама»? Нулевая брокерская комиссия за операции на рынке. Маржиналка более дорогая, но и у «большой четверки» американской тоже для этих тарифов повышенная маржиналка. Бизнес-модель американских брокеров немножко отличается. У них в структуру часто входят банки, компании по управлению активами, провайдеры ETF. Но при этом, когда Schwab говорит о пяти-шести процентах доходов от брокерской комиссии, он немножко лукавит. Это комиссия именно от ритейлового клиента американского и без маржиналки. Как я говорил, у российского брокера маржиналка в доходах в три раза больше брокерской комиссии.
— А купить кого-нибудь, как Schwab, не хотите?
— Нет, наверное, не хотим. Возможно, мы бы с удовольствием купили Сбербанк, но кто ж его нам продаст? Игроки примерно одинакового уровня сильно отличаются по бизнес-моделям. А покупать небольшого игрока смысла не имеет, потому что затраты на дополнительную лицензию себя не оправдывают. Если покупать, то клиентскую базу, а игроки, которые готовы продавать качественную, лояльную клиентскую базу, на рынке пока не очень угадываются.
— Мегарегулятор на всех рынках последовательно закручивает гайки. У банков, например, прибыль сосредоточилось в еще меньшем числе банков, чем раньше, остальные несут убытки, в том числе из-за больших требований по резервированию, по отчетности. С брокерским бизнесом как обстоят дела?
— Похоже. Брокерский бизнес с точки зрения отзыва лицензии последние годы провел в более благополучной ситуации, чем бизнес банковский. Но компаний становится заметно меньше с каждым годом, и связано это с тем, что брокерские компании добровольно сдают лицензию: цена регуляторной нагрузки сейчас настолько высока, что вести рентабельный бизнес у мелкого, а иногда и среднего брокера уже не получается, ему проще этот бизнес закрыть. Вот тут над нами четвертый этаж, там сидит порядка двухсот разработчиков. Чуть ли не половина из них работает на обеспечение запросов от ЦБ. Регуляторные издержки в структуре себестоимости у нас будут на третьем месте после ФОТ и налогов. Когда к вам приходят десятки запросов, ответы на которые занимают сотни страниц, требуют аналитики, выгрузок и прочее, это действительно большой объем работы.
— Система гарантирования для брокерских счетов, которую планируют ввести, как-то надавит на маржинальность?
— Вопрос, сколько это будет стоить, потому что цифры звучат разные — от сотых процента до двух процентов. Если речь будет идти о сотых или десятых процента — не надавит. Рентабельность среднего брокера в России сейчас, в моем представлении, наверное, в районе трех процентов. Если из них нужно будет отдавать один процент, это минус тридцать процентов от маржинальности. Безусловно, это тяжело, и большинство это не устроит. Более комфортным был сценарий добровольного страхования, когда инвестор говорит: «Хочу, чтобы счет был застрахован, готов за это платить».
— Что еще вы будете делать для повышения рентабельности бизнеса?
— Мы с вами все время говорим, что брокер — это акции, облигации, фьючерсы, опционы. На самом деле продукт брокера — это не столько доступ к различным рынкам ценных бумаг, сколько помощь клиенту в получении доходов. Поэтому брокеры будут развивать различные сервисы в рамках альтернативных инвестиций. То же самое — peer-to-peer кредитование в разных форматах и многое другое, что активно развивается на Западе. Там можно и в страхование жизни инвестировать, и в судебные иски, и в кучу других направлений, где при грамотной экспертизе и нормальной диверсификации портфеля можно получать доход выше, чем на рынке облигаций. Все, что связано с альтернативными инвестициями, будет активно развиваться и в России, и именно брокерские компании станут одним из локомотивов в этом направлении. Мы, как венчурный инвестор, входим в капитал американской Lendingclub, китайской Dianrong (сервисы p2p-кредитования. — «Эксперт»), видим, что скоринговые модели обеспечивают нормальные, прозрачные продукты и нормальную доходность. И опыт, который мы получили как инвесторы, планируем попробовать развить еще и в России.
Еще одна тема, которая нам кажется интересной и перспективной, особенно с учетом прихода на рынок миллионов инвесторов, — это так называемое финансовое здоровье. Большинство людей, которые сейчас приходят на фондовый рынок, не очень понимают, какие есть риски, почему они не зарабатывают. Есть различные алгоритмы, которые проанализируют ваш брокерский счет за длительный период, покажут, где вы совершаете основные ошибки, будут предупреждать, когда вы снова окажетесь в сделках, на которых по статистике оказываетесь в минусе, и предложат варианты, как сэкономить, — например, если у вас высокая брокерская комиссия, порекомендуют брокера с низкой комиссией. Система финансового здоровья может идти дальше — она должна оптимизировать кредитную нагрузку, предлагать варианты для рефинансирования и так далее. Это кажется очень интересным.
— Это фактически программа — финансовый консультант?
— Близко. Финансовый консультант в классической модели составляет план на будущее: «Вот вам портфель из пятнадцати бумаг под ваши потребности, купите и держите», и раз в полгода предлагает чуть-чуть портфель перетряхнуть. А система финансового здоровья анализирует историю и ваш самостоятельный трейдинг.
Справка о компании
Инвестиционная компания «Финанс-Аналитик» возникла в 1994 году. Первый бизнес был информационно-аналитическим — компания издавала бюллетень «Портфель инвестора». В 1996 году компания начинает заниматься брокерской деятельностью. Сегодня финансовая группа «Финам» включает в себя брокерскую компанию «Финам», инвестиционный банк «Финам», управляющую компанию «Финам менеджмент», учебный центр «Финам» и компанию «Финам.ру», которая владеет одноименным сайтом. Виктор Ремша, который владеет финансовой группой «Финам», также владеет кипрским брокером Just2Trade и одноименным американским брокером. Венчурное направление группы представлено фондом FinSight VC, который владеет более чем десятком компаний со специализацией на финтехе и компаниями СМИ2, «Мир тесен», «Лента online», «МаркетГид» и т. д. плюс дейтинговый сервис «Мамба».
Выручка инвестиционной компании «Финам» в 2018 году составила 1,8 млрд рублей, чистая прибыль — 500 млн рублей. За ноябрь клиенты «Финама» обеспечили 116 млрд рублей оборота на рынке акций Мосбиржи и более 500 млрд рублей — на всех рынках Мосбиржи (8-е и 11-е места соответственно).
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl