Дмитрий Ульянов: «На сцене и в жизни я абсолютно разный»
В театре, на съемочной площадке мне приятно внимание, а в жизни наоборот — хочется скрыться, спрятаться... Когда узнают на улице и подходят, не сказать, что страшно радуюсь.
Дмитрий, у меня складывается впечатление, что вы один из самых закрытых артистов, вас практически нет в соцсетях. А как же актерское тщеславие, желание быть на виду?
— Если под тщеславием понимать «Смотрите, вот же я!» — то его действительно нет. Спросите меня, сколько работ в кино — не скажу. Когда-то подсчитывал, потом бросил это неблагодарное занятие. В Интернете все равно пишут ерунду, добавляют в фильмографию картины, в которых я даже не снимался или которые не вышли и их судьба неизвестна.
А соцсети... Недавно начал дружить с «Инстаграмом». Завел аккаунт, чтобы рассказывать о ролях, выкладывать фотографии со съемок. Потому что в рамках профессии что-то транслировать миру — это не про тщеславие. Написал несколько постов, и тут же известный спортивный бренд надарил кучу кроссовок на всю семью.
Этим все закончилось. Не знаю, что надо писать под фотографией и зачем в принципе что-то писать. Понял: не моя история — жизнь напоказ и все эти соцсети.
Если распыляться, раскрываться еще и в медиапространстве, энергии не останется. Ну и потом, я появляюсь в проектах Первого канала, «России» и ТВЦ, где зрителям 40+. И в театр на мои спектакли приходят люди примерно того же возраста. А они, так же как и я сам, неактивны в соцсетях.
Евгений Владимирович Князев, мой художественный руководитель в Щукинском училище, говорил: «Чтобы выяснить, какой Ульянов артист, надо с ним вместе поиграть. В кулуарах не поймете». На сцене и в жизни я абсолютно разный. В театре, на съемочной площадке мне приятно внимание, а в жизни наоборот — хочется скрыться, спрятаться... Когда узнают на улице и подходят, не сказать, что страшно радуюсь. Спасибо, конечно, что люди смотрят фильмы с моим участием. Но иногда случаются забавные казусы.
Например говорят: «Все фильмы с вашим участием посмотрела! Напомните — а где вы сыграли?» Как-то на пляже молодая пара подошла: «Михаил Александрович, можно с вами сфотографироваться? Что? Михаил Александрович умер? А вы кто? Дмитрий Борисович? Ну хорошо, все равно давайте сфоткаемся». И я понимаю, что люди загуглили, увидели имя другого Ульянова и даже не поняли, о ком речь. Произошел разрыв между поколениями. Я, например, в детстве прекрасно знал, кто такой Смоктуновский или Олег Ефремов, а сейчас эти имена молодым незнакомы. Даже актерам! Снимаюсь с юными ребятами, выпускниками театрального, говорю: «А вот Табаков» — они глазами хлопают, не понимают, кто это.
— Вашему сыну пятнадцать. Ему-то легенды советского кино известны?
— Не факт, что Боря посмотрел все значимые советские фильмы, не было у нас такой задачи — показать ребенку в полном объеме золотой фонд кинематографа. Думаю, любимые в моем детстве «Семнадцать мгновений весны» сыну незнакомы, хотя Тихонова в лицо наверняка знает. Для молодых «Штирлиц» — это страшно медленно, а потому скучно. Они и Пушкина давно перестали понимать. Новое поколение живет на других скоростях. Лет до десяти я читал сыну стихи Александра Сергеевича, часто наизусть. И хотя Боре нравилось слушать «папу-радио», он постоянно отвлекался, просил объяснить значение устаревших слов. Русский язык ведь очень изменился.
— Но фильмы с вашим участием ребенку знакомы?
— Он не любит смотреть картины, в которых я сыграл. Понимаю почему. Когда сам был маленьким и приходил к родителям на работу, замечал, что они другие. Чуть отстраненные, вроде даже чужие... А кино — это вообще отдельная история. На экране я разговариваю не так, как в жизни, поступаю так, как никогда сам не поступил бы. Там вымышленные герои, а не я сам — близкий ему человек. Поэтому никогда не настаивал, чтобы Боря смотрел кино с моим участием. Хотя «Остров ненужных людей» ему понравился, получилась действительно интересная, захватывающая история. Смотрел и «Спящих». Нравится ему этот фильм или нет, я не в курсе. Но то, что в школе был резонанс, что сын с товарищами активно обсуждал сериал, знаю точно.
— От актерской профессии постараетесь его уберечь? Куда Борис собирается после окончания школы?
— Пусть у него будет своя судьба, не навязанная родителями. Поэтому на съемочные площадки никогда не возил. Исключением стал Таиланд, где я провел почти год, жена Юля с сыном ко мне прилетали раза два или три. Боре тогда было лет шесть, и он сказал: «Пожалуй, буду оператором».
Правильно все понял: артисты бегают, от них чего-то все хотят, режиссер нервничает, кричит и только один человек на площадке хранит спокойствие. Он — центр притяжения всеобщего внимания. Может, и правда выберет эту профессию, не знаю. Но «глаз» у сына хороший, видит кадр. Недавно участвовал в фотоконкурсе нашего района «Неглинная, люблю тебя», и его снимки выделили, вывесили на всеобщее обозрение. Приятно! Вообще, знаете, я заметил, что новое поколение кардинально отличается от нашего. Детям, родившимся в СССР, говорили: «В четырнадцать лет Гайдар командовал полком — а ты какую пользу принесешь стране?»
И мы с детства знали, что будем врачами, журналистами, актерами, инженерами. А теперь ребята оканчивают школу без представлений кем быть. И это нормально, в таком возрасте вообще трудно определиться.
— В Интернете пишут, что вы росли хулиганом и чуть ли не двоечником.
— А потом — раз! — и стал артистом! Так редко бывает. Мама как-то даже исправила информацию одного популярного сайта «Дмитрий учился плохо»: она вписала «не плохо», обидно же читать глупые домыслы. Я не был отличником, учился на четверки. Радует, что сын пошел дальше и учится лучше.
— И не хулиганили?
— Нет. У меня даже не было этого пресловутого подросткового бунта: волосы остригу, воткну серьгу в нос, родителей слушать не стану! Все ровно, спокойно. Может, мама с папой другого мнения? Они меня очень любили, дома мне было хорошо. Родители никогда ничего не запрещали, а я в свою очередь не стремился идти им наперекор. Например одно время, возвращаясь из школы домой, почему-то ставил ботинки на шкаф, как американцы — увидел в каком-то вестерне. Думаете, родители требовали оставлять их в прихожей? Нет. Товарищи поражались: нас бы убили за такое!
Классе в третьем отправились с другом за бычками — окурками импортных сигарет, которые кидал с балкона сосед. Товарищ затянулся и протягивает мне: мол, хороший, кури. А мне уже и не хочется. Так, кстати, и не курю всю жизнь, интереса нет. Не знаю, есть ли в этой жизни четкие правила, но в моем случае история повторяется. Боря проходит подростковый возраст так же ровно, без резких синусоид. Дома ночует, пьяным не возвращается. Наверное потому, что чувствует нашу с Юлей любовь и принятие: нет смысла с нами бороться, если мы в принципе всегда на его стороне. Когда уходит гулять с друзьями, которых мы, конечно, хорошо знаем, я не спрашиваю, куда направляются. Просто доверяю, и все. И предполагаю, как он сможет повести себя в той или иной ситуации. Как-то задумался: а как я вообще воспитываю ребенка? На каких принципах? И понял: в любой ситуации во мне звучит голос — или папин, или мамин. Настолько четко ощущается влияние родителей.
— А как Борис относится к вашей популярности?
— Помню, они с Юлей приехали ко мне на съемки в Питер. Сын был еще маленьким. Когда мы гуляли, то и дело подходили люди с просьбой сфотографироваться. Сначала Боря не понял, в чем дело, и тоже вставал в кадр, а потом вдруг будто осознал: его игнорируют, не обращают внимания — и отошел в сторонку. Думаю, стало неприятно, что внимание чужих людей предназначалось не всей его семье. Ребенку как объяснишь? С возрастом привык, конечно. Он родился, когда на экраны вышел фильм Владимира Хотиненко «72 метра». Следом появилась телеверсия, затем показали «Московскую сагу», и все — даже когда ехали по Москве на машине, узнавали. Люди открывали стекла, что-то кричали, махали. Популярность волнообразна. То гуляем — и никто особенно не реагирует. Ну артист, и чего? А то узнают, подходят. Если заходим на рынок, спрашивают о «Зверобое» или «Доярке из Хацапетовки».
— Дима, почему, как вам кажется, по телевизору совершенно нечего смотреть?
— Бывает, читаешь сценарий, радуешься: замечательно написан. Встречаешься с режиссером — все прекрасно. Соглашаешься сниматься, работаешь с азартом, а в итоге не получилось хорошего материала. Потому что существуют дубли, и на каком из девяти остановился режиссер при монтаже — на втором, удачном, или пятом, который не очень, — знает только он сам. Или бывает — кино получилось отличное, а каналы его не берут или берут, но не показывают. Лежит картина и год, и два, и три, а потом просто исчезает, потому что время прошло, уже не в тему.