Михаил Пиотровский: «Заставляем людей думать»
Передача Русской православной церкви двух реликвий — раки Александра Невского и рублёвской «Троицы» — из, соответственно, Государственного Эрмитажа и Третьяковской галереи вызвала бурную общественную реакцию в диапазоне от безусловного одобрения до столь же непримиримого осуждения. Как принималось решение, касающееся эрмитажного экспоната? Чем живёт Эрмитаж в изменившихся условиях? Об этом в интервью Виталию Дымарскому рассказывает директор музея Михаил Пиотровский.
— Михаил Борисович, прежде всего, спасибо, что согласились ответить на наши вопросы, — лёгкими их не назовёшь. Начнём с формального. Как шёл процесс принятия этого решения? Какова процедура передачи раки Александра Невского Русской православной церкви?
— В вашем вопросе два ключевых слова — процесс и процедура. Любые решения могут приниматься только в контексте определённых законов и правил. Так было и с гробницей Александра Невского. Кстати, ракой называется только ковчег, в котором находятся мощи, а сооружение вокруг него — это громадная гробница. Исходить надо из того, что все вещи, находящиеся в музеях, принадлежат государству и являются частью музейного фонда Российской Федерации, которым управляет правительство РФ. При передаче гробницы она не была исключена из состава музейного фонда и, соответственно, подчиняется целому набору требований, в том числе Единым правилам учёта и хранения. И решение принималось о частичной передаче в оперативное управление Александро-Невской лавре под контролем Эрмитажа.
Мемориал Александра Невского состоит из семи частей: малая рака (малый ковчег), изготовленная в 1695 году при Петре и Иване в стиле московского барокко; большая рака с крышкой-иконой, изготовленная при Елизавете Петровне в стиле елизаветинского барокко; большая пятиярусная пирамида; два пьедестала с трофеями; два подсвечника.
Разговоры об этом ведутся давно и на разных уровнях. На сей раз инициатива исходила от патриарха Кирилла, который направил просьбу министру культуры, напомнив, что рака создавалась для лавры. Дальше министерство культуры обратилось в Эрмитаж, запросив у нас две вещи: полное описание тех условий, в которых гробница должна храниться (она пока только частично отреставрирована), и наше согласие (или несогласие) на передачу. Согласие мы дали. На этом основании министерство издало приказ заключить соответствующий договор. Его подписали владыка Варсонофий, митрополит Петербургский и Ладожский, и я как директор Эрмитажа, а утвердили министр культуры и патриарх Московский и всея Руси. Документ очень длинный. К нему приложен громадный список разных условий и требований к содержанию всего этого комплекса. Важнейшая деталь: гробница передаётся РПЦ в безвозмездное пользование на 49 лет. В случае соблюдения всех условий договор автоматически продлевается. При нарушении условий, являющихся неотъемлемой частью договора, договор может быть расторгнут.
— Остаётся ли за музеем право контроля и проверки?
— Непременно. Всё подробно описано, в том числе условия проведения богослужений. В частности, предусматривается, что пока не созданы условия для безопасного существования гробницы, она никуда не двинется. Сейчас идёт тщательная работа по созданию таких условий, изготавливаются стеклянные капсулы для различных частей всего комплекса, уже ведётся мониторинг температурно-влажностного режима.
По сути, Эрмитаж выставляет свой экспонат в Лавре, где в него вкладывают мощи. В музее хранить их не пристало.
— Рака (или гробница) — шедевр искусства, одно дело — доступ к нему в музее, принимающем ежедневно тысячи посетителей, другое дело — в церкви…
— С одной стороны, это так, а с другой, мы в Эрмитаже никогда не разрешали никакие коллективные молебны, кроме тех, которые происходят в нашей церкви, где их проводит наш священник. Так что доступность, конечно, будет не такой, как в Эрмитаже, но для богослужебных целей она будет большей, чем у нас.
— Михаил Борисович, а как Вам, профессиональному музейщику, директору Эрмитажа, главе Союза музеев России, далось такое решение? Ведь это не первая попытка РПЦ перенести к себе гробницу Александра Невского. Вам всегда удавалось отбиться, в том числе предложениями компромиссных вариантов, например, изготовить копию гробницы. Почему не получилось на сей раз?
— Нет, не легко далось это решение, и я действительно всегда был против передачи гробницы. Но бывают моменты в истории, когда сакральность преобладает над художественной ценностью. Ведь у целого ряда предметов искусства, прежде всего — церковного, двойное назначение. И это касается не только икон. Сейчас такой момент, и мощи должны работать как обращение к верующим. И ещё один аргумент: нарушение социального мира для сегодняшней России — слишком большая роскошь.
