Людмила Поргина «Ленком». Коллеги
Судьба подарила мне театр «Ленком», где я встретила свою любовь и познакомилась с невероятным количеством талантливых, знаменитых и прекрасных людей. Инна Чурикова, Олег Янковский, Саша Абдулов, Евгений Леонов, Татьяна Пельтцер, Леонид Броневой... Я помню всех, кто был со мной и Колей Караченцовым и в минуты радости, и в минуты горя...
В Театр Ленинского комсомола я пришла еще до Марка Захарова. Софья Владимировна Гиацинтова, председатель худсовета, после моего показа сказала, что меня берут и сразу же вводят в спектакль «Музыка на одиннадцатом этаже», где играли Александр Збруев и Николай Караченцов. Так началась моя жизнь в этом театре — и личная, и творческая...
Марк Анатольевич Захаров появился в театре в сентябре 1973 года. С его приходом начался расцвет театра. Караченцов и Захаров придумали новое название ему — «Ленком». В зале на собрании коллектива было много молодежи. Мы были поражены, что главный режиссер всех работников «Ленкома» называл по имени и отчеству и ни разу при этом не ошибся. Он обвел всю труппу строгим взглядом и сказал программную речь: «Я пришел создавать новый театр и прошу вас быть моими соратниками. Это будет ваш второй дом. Если кто-то будет мешать создавать мой театр, буду расставаться с ним, запомните это. Никому не позволю разрушить мой театр».
Мы приняли его слова с восторгом. Жизнь закипела. Все молодые, красивые, веселые, азартные. Мы пели, танцевали, репетировали, порой даже спали в гримерках, а вечером бежали на спектакль. Это был совершенно бешеный ритм, но нам он очень нравился. Ко всем праздникам с энтузиазмом ставили капустники. В фойе театра расставляли столы с угощением, покупали вино, пирожки в буфете.
Начались репетиции «Автограда-XXI» по пьесе Юрия Визбора. Это был режиссерский дебют Марка Захарова. В этом спектакле свою первую главную роль на московской сцене сыграл Олег Янковский.
Олега в «Ленком» привел Евгений Павлович Леонов, они вместе снимались в фильме «Гонщики». Олег был тогда актером саратовского театра. На съемках у них получился прекрасный актерский тандем. Евгений Павлович был как ребенок: если кто-то ему нравился, он тут же в него влюблялся. Леонов, вернувшись со съемок, порекомендовал молодого Янковского Захарову: «Марк, появился такой замечательный актер, настоящий герой-любовник, с невероятным обаянием, голубыми глазами».
Захаров специально поехал в Саратов, чтобы посмотреть на Янковского в спектакле «Князь Мышкин». И настолько был потрясен его игрой, что тут же пригласил в свой театр.
Стилистика «Автограда-XXI» была новой, непривычной. Это был музыкальный спектакль, вся молодежь нашего театра играла строителей нового города и пела зонги: «Мы видим этот город пока издалека, мы видим этот город, не названный пока».
Олежка был непоющий, но он подобрал себе подходящий речитатив. Когда надо было вступать или замолчать, кто-то из музыкантов «Аракса» щипал его за спину. Янковский всегда существовал отдельно от всех. Красив, статен, высок, выразителен — он гипнотически действовал на зал.
В «Автограде-XXI» я репетировала роль Марии, любовницы героя Олега Янковского, а Света Савелова — его жену. Но моя карьера была принесена в жертву любви — у меня начался роман с Колей Караченцовым. И я не могла сосредоточиться на репетициях. Как-то Марк Анатольевич сказал: «Людмила Андреевна, вы как-то отвлекаетесь... у вас то развод, то влюбленность». И перевел меня в массовку.
А когда мы с Колей наконец определились, он сказал: «Вот теперь вы можете репетировать и играть с Олегом Янковским». Олежка совершенно трогательный человек был. Он плохо запоминал текст. И я за него его заучивала, чтобы подсказать на сцене. Как-то, помню, он в панике шепчет:
— Я все забыл.
— Тогда давай целоваться, — предлагаю. А что делать? Надо же как-то уйти со сцены.
Критикой наш спектакль был принят довольно прохладно, зато привлек внимание молодежной аудитории. С «Автоградом-XXI» мы проехали много городов: Ленинград, Ригу, Сызрань...
Все в театре были очень дружны. Но как у людей творческих, очень занятых работой, у нас было мало времени на дружбу. Бесконечные перелеты, поезда, машины, города, гостиницы, студии и концертные площадки. Помню, как однажды Коля сказал Олегу:
— Знаешь, я так хочу дружить семьями — я с Людкой, ты с Людкой. Но ты завтра куда едешь?
— На съемки в Ленинград.
— А я завтра на съемки в Крым. И как мы будем дружить семьями? Я тебя обожаю, Олежка, но наша жизнь расписана по минутам.
Но когда они встречались, то дарили свою любовь, тепло и бесконечное уважение друг другу. Как часто говорил Коля: «Неважно, насколько часто мы встречаемся, важно, как мы друг к другу относимся...»
Все, кто хоть однажды попадал в наш круг, оставались в нем до конца: поэты Евгений Евтушенко и Андрей Вознесенский, художник Илья Глазунов, модельер Слава Зайцев, балетмейстер Владимир Васильев, композитор Максим Дунаевский, актеры и актрисы, режиссеры, его гример, костюмерша. Благодаря дружбе Коли с Пьером Карденом мы попали на ужин в ресторан «Максим» в Нью-Йорке. Рядом со мной за столом сидела Жаклин Кеннеди в элегантном черном костюме, с огромной бриллиантовой брошью и в перчатках. Она была на нашем спектакле и долго благодарила потом Колю за доставленное удовольствие...
— Это уже когда в театре появилась постановка «Тиля»?
— У Марка Анатольевича очень быстро появился в планах этот спектакль. И хотя Гриша Горин успел написать только первые сцены, Захаров приступил к репетициям. Горин всегда сидел в зале рядом с ним. Смотрел на актеров, как они работают, и тут же сочинял следующие сцены. На глазах труппы рождался сюжет. А музыку к этому пластическо-музыкальному спектаклю написал Геннадий Гладков.
Тиля репетировал Караченцов. Всеволод Ларионов играл короля Филиппа II, Маргарита Лифанова мать Тиля. Мы, молодежь, выбегали в темноте, меняли декорации и участвовали во всех массовых сценах. Тогда Инны Чуриковой еще не было в распределении, Неле, невесту Тиля, репетировала сокурсница Коли Караченцова Анечка Сидоркина. И хорошо, кстати, репетировала. Но Света Савелова ходила по театру и вещала: «Чего вы так все стараетесь, сейчас придет Инна Чурикова, она и будет репетировать». И слова Савеловой оказались пророческими: трех героинь пьесы сыграла Инна. Чурикова стала знаменитой после того, как на фестивале в Локарно дебютный фильм Глеба Панфилова выиграл главный приз — «Золотой леопард».
Эту удивительную актрису в наш театр привел Олег Янковский. Никогда не забуду этот день. Помню, идет она по коридору в невероятной красоты джинсах, жилеточке обтягивающей и маленькой шапочке. А Коля, признаться, ее вначале побаивался: «Даже не знаю, как мне придется с ней играть». После первой же репетиции он пришел в восторг: «Я таких не видел!» Все его страхи развеялись: ему попалась партнерша, равная его таланту, он может импровизировать с ней и она ответит сразу же, а не будет смотреть в текст, что там написано. Она безумно чувствовала правду и в характерной роли, и в трагической, и в комедийной. Они с Колей все могли. Оба темперамента вулканического.
Мы с Колей учились в Школе-студии МХАТ, а Инна окончила Щепкинское училище. Ее педагог Солнцева мне рассказала историю, как Инна показывала этюд приемной комиссии. Ей дали задание: «Покажите, как вы месите тесто». Она азартно принялась «месить», изображая, как роняет в него воображаемый волос, ищет его и не может найти. В общем, в приемной комиссии все хохотали, а у Чуриковой слезы текли от огорчения — пирог-то будет с ее волосами.
До «Ленкома» она работала в ТЮЗе, дружила с Лией Ахеджаковой. И даже какая-то манера передавалась Ахеджаковой от Чуриковой и Инне от Лии. ТЮЗ — театр молодежный, она играла там Бабу-ягу. Андрон Кончаловский рассказывал, что именно он посоветовал Глебу Панфилову взять Чурикову на роль Паши в фильм «Начало». Однажды Глеб при встрече ему сказал:
— Мне нужна актриса с простым лицом, как из народа.
— О! — говорит Андрон. — Я сейчас с сыном ходил в ТЮЗ, там Бабу-ягу играла такая страшная актриса, но так здорово, что весь зал аплодировал.
И Глеб пошел смотреть спектакль, потом зашел за кулисы и предложил Инне пробы. Ее слова «Не надо, я и без проб согласна» и вся эта сцена вошли потом в фильм «Начало».
— Интересно, как она вживалась в роль девушки из Средневековья?
— Инуся — это подарок судьбы. Такого актерского диапазона артисток у нас еще не было. Весь театр бегал смотреть, как репетирует Чурикова. Инна серьезно готовилась к этому спектаклю. Проштудировала всю литературу о Средневековье. Оказывается, женщины тогда выбривали часть волос, чтобы лоб казался больше, подкладывали под платье подушку, будто беременные, и ходили животом вперед. Когда Чурикова появилась на первой репетиции, все обомлели. Она спрятала волосы под чулок, сверху намотала белый платок, под платье подложила подушку. Ее героиня Неле словно сошла с картин Лукаса Кранаха. Марк Анатольевич, помню, в замешательстве повернулся к Горину:
— Я не понял, она сумасшедшая или гениальная?
— Гениальная, гениальная!
Это был спектакль, на котором мы учились актерскому мастерству. Коля играл на разрыв аорты. А Инна была такая разная! То она Анна в рыцарских доспехах, то кроткая, любящая Неле. У нее была сцена, когда Тиль стоит за решеткой, а она кричит ему: «Когда ты придешь ко мне, Тиль, когда ты придешь ко мне? Я жду тебя!» Весь зал рыдал, и мы вместе с ним, стоя за кулисами. Глядя на нее тогда, я вдруг поняла, что она знает все про эту жизнь: как женщине бывает одиноко, как она любит, как она ждет и не дождется...
На репетициях Инна нервничала, потому что попала в эпицентр нашей любви с Колей. Стоило ей на минуту отвлечься, как ее партнер исчезал, он мчался ко мне за кулисы, чтобы поцеловать. Она оборачивается, а Коли рядом нет. Им любовную сцену играть, надо настроиться, а он увлечен другой артисткой. И тогда она решила пригласить нас с Колей в гости, чтобы познакомиться поближе: «Коленька, я жду тебя, приезжайте с Людочкой ко мне».
Тогда они с Глебом жили на Воробьевых горах в маленькой квартирке. Открыла нам дверь Инна, на голове у нее полотенце накручено — она только что голову помыла. Это был незабываемый вечер. Мы приехали часов в шесть вечера, а уехали в восемь утра. Всю ночь слушали музыку, читали стихи. А у нее пес был — доберман-пинчер. Инна говорит: «А теперь будем слушать Моцарта». А это уже второй час ночи. Она включила музыку, собака тут же громко завыла: «У-у-у-у...» Соседи стали стучать в стену, мол, дайте поспать приличным людям. На Воробьевых горах расцвел вишневый сад. Инна предложила: «Пойдемте в вишневый сад, вспомним Чехова».
Идем по цветущему вишневому саду, за нами бежит доберман-пинчер счастливый, его то Коля погладит, то Инуська. И такой был рассвет потрясающий, как будто мы уже в раю. А главное, все поняли, что очень похожи, что у нас общие интересы: обожаем Ахматову, Марину Цветаеву, Пастернака, Моцарта, Вивальди, Баха. Мы полюбили друг друга, и это осталось с нами на всю жизнь...
— Как прошла премьера «Тиля»?
— Марк Анатольевич, конечно, не ожидал, что получится такой грандиозный спектакль. Еще до премьеры по Москве прошел слух, что в ленкомовском «Тиле» гениально играют Караченцов и Чурикова. Зрители были готовы платить любые деньги за билеты. Вахтерша, помню, кому-то по телефону сказала такую фразу: «Раньше в наш театр ходили в валенках, а теперь только в болонье». Это был спектакль для молодых москвичей. В день премьеры толпа сломала двери в театр, все прорвались в зал, кто сел на пол, кто стоял на верхнем ярусе. Марк Анатольевич велел всех пропустить: «Пусть смотрят». Этот спектакль был настоящим событием, с которого началась новая эпоха в театре.
В конце спектакля в зале творилось невообразимое: зрители рыдали, смеялись, отбивали такт ногами, когда мы танцевали. Здесь сошлось все: музыка, пластика, игра. На спектакль пришел Евгений Евтушенко. О том, что в зале сидит знаменитый поэт, никто не знал. Он зашел за кулисы и спросил, где гримерка Караченцова. Подошел к Коле, поцеловал его в лоб и сказал. «Я всю жизнь мечтал сыграть Тиля. Но увидел его в твоем исполнении и понял, что ты сыграл так, как я хотел».