Англомания и коллекционирование искусства: как жили женщины в семье Рябушинских
Рябушинские — династия российских предпринимателей и меценатов. Им посвящена книга историка искусства Наталии Семеновой, вышедшая в издательстве «Слово». Forbes Woman публикует главу о Евфимии Рябушинской, которая заказывала росписи Валентину Серову и Мстиславу Добужинскому, коллекционировала миниатюрные силуэты и устраивала в подмосковном имении охоту в английском стиле
В документальном романе «Братья Рябушинские» историк искусства Наталия Семенова рассказывает историю крупнейших предпринимателей Российской империи начала ХХ века, которая могла бы лечь в основу захватывающей драмы. Из крепостных — в купцы, а затем и в богатейших банкиров и фабрикантов, меценатов и коллекционеров. Восстановить картину их повседневной жизни удалось благодаря воспоминаниям и дневникам Михаила Рябушинского, которые он завещал Нью-Йоркской публичной библиотеке.
Старинное раскольничье имя Евфимия, доставшееся от бабушки самой красивой и элегантной из сестер, совершенно ей не подходило. Двадцати лет Фима, как звали ее домашние, вышла за влюбившегося в нее с первого взгляда Василия Носова. Суконщики Носовы не обладали таким капиталом, как Рябушинские, но в старообрядческом купеческом мире считались весьма уважаемым семейством. Сестра Василия Васильевича Вера была замужем за Алексеем Бахрушиным, купеческим сыном и создателем первого в Европе частного театрального музея. Выдать дочь за замоскворецкого кожевенника Бахрушина для старика Носова было почетно, а вот желание сына взять в жены одну из Рябушинских было, по слухам, встречено с неодобрением. «Для солидной жизненной установки Носовых», вспоминал Юрий Бахрушин, семья его тетки считалась малоподходящей. Но дядя настоял на своем, и деду «после совершившегося факта приходилось лишь мириться или закрывать глаза и не обращать внимания на экстравагантность новой невестки».
Молодые поселились в старом носовском доме на углу Малой Семеновской и Введенской площади. Район был, мягко говоря, непрестижный, зато для ткацкого дела место идеальное: рядом пруд, река Яуза. К тому же неподалеку свое, Преображенское кладбище, «резиденция» общины старообрядцев-беспоповцев. Разбогатев, Носовы прикупили несколько соседних участков и выстроили новые фабричные корпуса; помимо сукна для армейских нужд под маркой «Промышленно-торгового товарищества мануфактур братьев Носовых» выпускалось особое, так называемое «кавказское сукно» для черкесок. По соседству с фабричной конторой папаша Носов выстроил дом. Это-то «купеческое гнездо» Евфимия Павловна и задумала превратить во «дворец Козимо Медичи». Денег у супругов было более чем достаточно, и Василий Васильевич, по словам племянника, потакал любым фантазиям обожаемой жены, благо нрава был флегматичного. Что до папаши Носова, то тот «следил за происходящим в его старом особняке с явным неодобрением, но в жизнь любимого сына и единственного наследника не вмешивался».
За переделку Фима взялась решительно. За два года архитектор Иван Жолтовский (с которым у старшей сестры Елизаветы начался страстный роман) преобразил особняк, и теперь его залы не уступали дворцовыми интерьерам эпохи Еmpire. Зимой 1910 года на Введенской появился Константин Сомов, начавший писать портрет Евфимии, сочтя ее необычайно интересной для живописи: «…у нее очень особенное лицо. Сидит она в белом атласном платье, украшенном черными кружевами и кораллами, оно от Ламановой, на шее у нее четыре жемчужных нитки, прическа <…> точно на голове какой-то громадный жук». Ценитель прекрасного, Сомов не мог прийти в себя от нарядов своей модели. «Был в ложе Носовой, которая была одета умопомрачительно, голубое яркое атласное платье, вышитое шелками перламутровых цветов, с розовыми тюлевыми плечами, на шее ривьера (колье, в котором не видно мест соединения камней друг с другом, — прим. авт.) с длинными висячими концами из бриллиантовых больших трефлей, соединенных брильянтами же <…>» Анну Семеновну Голубкину наряды Носовой не тронули, в отличие от «особенного лица» Евфимии Павловны. Помимо портретного сходства скульптор, как обычно, пробовала разгадать свою модель, и ей это удалось. Мраморным бюстом заказчица и ее родные остались недовольны, за исключением брата Михаила, который купил вариант в гипсе, поражаясь, как точно Голубкина сумела ухватить характер сестры. Беломраморная, «вечно чем-нибудь недовольная Фима» выглядела еще