«У них лилась кровь — но кровь-то черная была»
Юрий Норштейн, Рената Литвинова, Николай Хомерики и другие о самых страшных фильмах в их жизни
В повторный прокат выходит «Кошмар на улице Вязов» — один из самых популярных фильмов ужасов в истории кино. К возвращению Фредди Крюгера на большой экран Weekend попросил русских режиссеров, актеров, сценаристов, продюсеров и критиков вспомнить все самое жуткое, что они видели в кино.
«Кошмар на улице Вязов», 1984
Антон Долин, кинокритик
«Кошмар на улице Вязов» был самым страшным фильмом в моей жизни. Но это не был тот «Кошмар на улице Вязов», который смотрели все остальные. Это был мой собственный, ни на что не похожий и никому больше не известный «Кошмар на улице Вязов». Был конец 1980-х, и моя мама тогда вернулась со своих первых гастролей по США. Она рассказала нам всем потрясшую нас подробность: в самолете можно было смотреть кино! Среди прочих чудес она посмотрела именно этот фильм. Тогда о фильмах ужасов мы знали понаслышке (я, правда, читал книгу о них, но там речь шла в основном о «Птицах» Хичкока — тоже, впрочем, мной не виденных). Так вот, было лето, мы отдыхали в Литве на турбазе Дома ученых «Асавас», ночевали в палатках на берегу одноименного озера. И при свете костра мама, у которой был выдающийся талант рассказчика, в мельчайших деталях рассказывала сцена за сценой историю Фредди Крюгера и его жертв, наивно веривших в возможность переиграть и обмануть всесильного монстра из сна. Именно по этому рассказу я запомнил навсегда шляпу Фредди, его обожженное лицо, перчатку с железными когтями и красный свитер с черными полосками — и он навсегда остался в памяти таким. Меня поразила идея: ведь убийца из сна, который уже мертв — а значит, бессмертен,— буквально всемогущ, и никаких сценариев победы над ним не может существовать даже в теории. Той ночью я не мог заснуть от страха и впервые за долгие годы, преодолев неловкость и стыд, пришел ночевать в палатку к родителям. Разумеется, при первом просмотре самого фильма пару лет спустя меня одолевало лютое дежавю. Ведь я уже видел и любил это кино, и ужасно его боялся — хотя смотрел впервые.
«Малхолланд Драйв», 2001
Владимир Мирзоев, режиссер
Дэвид Линч — вот непревзойденный мастер саспенса! «Малхолланд Драйв», «Шоссе в никуда», «Твин-Пикс» — Линч как никто умеет создать атмосферу кошмара. Иногда из сущей ерунды: стремительно высыхающее пятно на полу, саундтрек и неадекватная реакция актрисы — и вас охватывает ужас. Кошмар в фильмах Линча, как правило, часть сюжета, сценарной конструкции. И это связано с философией мастера: вселенная таинственна, наше знание о ней фрагментарно, узор жизни иррационален. И это пугает.
«Солярис», 1972
Михаил Брашинский, режиссер
Меня в детстве больше всего напугали две вещи. Это горящее крыло самолета в «Молчании доктора Ивенса», когда Бондарчук выглядывает в иллюминатор, и мы понимаем, что это конец, полная безысходность. Что-то он такое сыграл, что я ощутил весь ужас человека, осознающего, что его самолет горит. И второе — это ухо Баниониса в «Солярисе». Там есть такой кадр, совершенно, если я правильно помню, немотивированный, когда камера, так же, как она наезжала на рот парализованной жертвы в «Жильце» Полански, наезжает на ухо Баниониса, близко, слишком близко, и это — я по-прежнему так думаю — дико страшно.
«Заводной апельсин», 1971
Мария Шалаева, актриса
Конечно, Кубрик! «Заводной апельсин» и «Сияние». Когда в «Заводном апельсине» герои безумствуют в каком-то баре и пьют молоко — и оно там как кровь течет. Это дико страшная сцена, с каким-то еще и сексуальным подтекстом — такое там очевидное насилие. Вроде бы это молоко, и ничего такого — а ассоциация с насилием. Именно оттого, что эти вещи вроде бы не сочетаются, очень страшно. А в «Сиянии» — погоня в лабиринте, и у тебя самого такое ощущение, что ты заблудился и никогда не выйдешь. А в нашем кино самая страшная сцена — конечно, из «Груза 200». Когда ее насилуют бутылкой. ******! (Кошмар! — W). Все три сцены, получается, про насилие — но насилие и есть самое страшное.
***
Любовь Мульменко, сценаристка, режиссер
Мне было лет восемь, по телевизору шло американское кино о том, как на Землю прилетает девушка-космополицейский — преследуя опасного преступника. Преступника звали, например, Лимар (так я запомнила), он убивал людей и принимал их облик. Полицейская девушка иногда брала показания якобы у свидетеля, а на самом деле в нем уже сидел Лимар. И вот это ощущение, что ты не можешь быть уверен, что люди рядом с тобой настоящие, меня очень напугало. Остаток вечера я подозревала своего пуделя в том, что он — не он. Маму я тоже аккуратно проверяла на подлинность, задавая разные хитрые вопросы. Я пыталась потом найти этот фильм и пересмотреть, но он все никак не находился. Где-то полгода назад я все-таки преуспела — оказалось, что это не фильм, а мини-сериал, снятый в 80-х. Подумала: вот как хорошо, теперь-то уж я не забуду и при случае посмотрю. Закрыла вкладку и забыла, естественно. Придется искать заново.
«Ребенок Розмари», 1968
Зинаида Пронченко, кинокритик
Самый страшный фильм для меня по-прежнему «Ребенок Розмари». И вообще весь Полански. Недавно я прочитала книгу про Полански Стаса Зельвенского, и ночью мне приснился дьявол. Мне кажется, что Полански, не являясь в общем-то режиссером хорроров, изучил ужас в деталях, потому что как будто видел дьявола повсюду — иногда в зеркале, чаще в окне. Судьба — это дьявол, люди — его слуги, то жертвы, то мучители. Мне кажется, никто лучше Полански не разглядел зло. У Стаса прекрасно про это написано.
«Заклятие долины змей», 1987
Александр Яценко, актер
Первый фильм, который почему-то меня напугал,— «Заклятие долины змей». Мы с братом ходили на него в кинотеатр «Юбилейный», и потом мне долго снился человек, который в финале фильма мутировал и в самолете полз уже мутантом. Сюжет помню смутно: какой-то чемоданчик, который кто-то выкрал, и этот чемоданчик как-то оказался в самолете, и из него выходит