О Борисе Кошелохове и Олеге Целкове

WeekendКультура

Несходные подобия

Анна Толстова о Борисе Кошелохове и Олеге Целкове

Анна Толстова

Фото: Боб Кошелохов

11 июля умерли два больших русских художника: в Петербурге — Боб Кошелохов, в Париже — Олег Целков. Оба принадлежали к сравнительно тесному миру нонконформистского искусства, но, хотя пути их в этом мире пролегали по одним и тем же улицам, они пересеклись лишь в одной точке — дате смерти. Это случайное совпадение подчеркивает, насколько сложным, неоднородным и многообразным, не сводящимся к политическому и эстетическому противостоянию официозу было такое явление, как нонконформизм.

Сегодняшний читатель будет удивлен, обнаружив, что в биографическом словаре Любови Гуревич «Художники ленинградского андеграунда» есть статьи и про Олега Целкова (1934–2021), и про Бориса (Боба) Кошелохова (1942–2021), только про Кошелохова — в два раза длиннее, чем про Целкова. Дело в том, что сегодня, и это невольно подтвердили теле- и радиопередачи, сообщившие о печальных новостях, включая трагическую ноту в одном случае и безбожно перевирая фамилию ушедшего — в другом, Целков воспринимается как московский художник «первого ряда», а Кошелохов — как локальная фигура петербургского художественного ландшафта. Целков попал в большую русскую литературу: Сергей Довлатов в «Соло на ундервуде» рассказал анекдот про то, как Евгений Евтушенко привел в целковскую мастерскую Артура Миллера, и голодный советский гений по неопытности страшно продешевил, продавая богатому и знаменитому американцу картину, но с тех пор установил твердую таксу «доллар за квадратный сантиметр». Кошелохов сделался персонажем городского фольклора, и поныне украшающего статьи искусствоведов и критиков: например, про него рассказывают, что, когда Евгений Рухин, самая яркая фигура ленинградского андерграунда и один из инициаторов Бульдозерной выставки, заживо сгорел в своей мастерской, к чему, как считали уже тогда, мог приложить руку КГБ, художники андерграунда решили устроить протестную выставку под стенами Петропавловки — всех арестовали на подступах к крепости, и только Кошелохову удалось донести свой помоечный ассамбляж до места, так как бдительные органы не опознали в нем произведение искусства. Незначительная разница в возрасте как будто бы делает Целкова и Кошелохова представителями одного поколения, но при этом невозможно избавиться от впечатления, что первый, шестидесятник, прижизненно провозглашенный классиком, скончался давно, а второй, живой до последнего дня художник, умер только что, ведь звезда одного закатилась в застойные семидесятые, а звезда второго взошла лишь после перестройки. Все это и правда, и неправда.

Иосиф Бродский и Олег Целков. Венеция, 1970-е. Frida Project Foundation
Олег Целков (первый справа) показывает картину «Групповой портрет с арбузами» ее покупателю Артуру Миллеру (третий слева). США, 1978. Frida Project Foundation
Олег Целков. «Золотая рыбка», 1957. Фото Олег Целков
Олег Целков. «Портрет», 1969. Фото Олег Целков
Олег Целков. «Семья», предположительно 1985. Фото Олег Целков
Олег Целков. «За столом», 2010. Фото Олег Целков

Целков попал в ленинградский словарь с полным основанием. Москвич, учившийся в относительно либеральной МСХШ, правда, в самые нелиберальные годы, с 1949-го по 1953-й, он потом никак не мог найти подходящее место, чтобы завершить художественное образование: его погнали и из Минского театрально-художественного института, и из ленинградской Академии художеств — только под крылом Николая Акимова в Ленинградском театральном институте он и смог получить диплом о высшем образовании. Художественно-постановочный факультет Акимова, имевшего мужество брать к себе самую неблагонадежную молодежь, был известным на всю страну рассадником формализма: здесь учились и многие из будущих протагонистов ленинградской андерграундной сцены, Евгений Михнов-Войтенко, Юрий Дышленко, Игорь Тюльпанов, Алек Рапопорт, и контркультурные москвичи, которым, как Михаилу Кулакову, ходившему под статьей о тунеядстве, некуда было деваться. Акимов, судя по воспоминаниям Рапопорта, очень бережно относился к индивидуальности своих учеников, пошедших по театральной стезе, как Эдуард Кочергин, или по другим — кривым — дорожкам, и его система преподавания — с пропедевтическим курсом, основанным на конструктивистских принципах, и заданиями на развитие фантазии («человек будущего», «животное

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Открыть в приложении