WeekendИстория

Что написано на заборе

Источники, стоимость, побочные эффекты и последствия советских лозунгов

Текст: Дмитрий Бутрин

Тоска по общегосударственной идеологии периодически охватывает российских политиков, и, видимо, уже не за горами то время, когда в нашу жизнь вернется важнейший идеологический инструмент — лозунги. Текущая политическая конструкция в стране даже проще советской, а национальная политическая культура создается именно постоянным наслоением лозунгов один на другой.

Кому говорят!

Планы партии — планы народа

Осознавая неизбежность в будущем попыток воссоздания идеологии, мы хотим на вполне привычном советском материале показать две особенности советской лозунговой культуры. Первая: всякий энергичный призыв, выдвинутый и поддержанный миллионами, имеет стоимость и неизбежные побочные эффекты от реализации. Лозунги не бесплатны, а тем более советские. Второй момент — советские лозунги являются лозунгами лишь отчасти. В коммунистическом призыве «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» понятно, кто к кому обращается и к чему призывает: партия предлагает пролетариям видеть друг в друге соратников. Но посмотрите с этой точки зрения на любой лозунг времен развитого советского социализма. «Планы партии — планы народа» — кто это говорит и кому, партия народу или народ партии? Вроде бы верно и так и так, но тогда — кому это сообщается? Заокеанским врагам — но тогда почему на русском языке? Между тем безадресные и бессубъектные сообщения, главная цель которых — коллективно информировать метафизическую пустоту о том, что мы решили объявить истиной, возможно, и есть главная особенность советского строя. Это довольно сложно повторить — такой уровень абстракции в СССР вырабатывался десятилетиями. Возможно, в нынешнем сверхэмоциональном мире советское наследие остается привлекательным своей выдающейся абстрактностью при удивительной энергичности. Но стоит понимать, что язык советского плаката плохо годится для того, чтобы с его помощью объяснять, куда вы призываете всех идти.

Без Америки нет коммунизма!

Догоним и перегоним Америку!

Обычно этот лозунг ассоциируется с первым секретарем ЦК КПСС Никитой Хрущевым, действительно положившим его в основу Третьей (и последней) программы КПСС — с 1961-го по 1989 год главной идеологической программы советского общества. Хотя на практике собственно строительство коммунизма закончилось достаточно быстро — к 1971–1972 годам государственные издательства уже почти не издают массовой литературы, объясняющей членам социалистического общества, как все будет предположительно устроено в обществе без денежного оборота и с бесплатностью большей части товаров и услуг,— саму по себе конечную цель никто не отменял почти до самой гибели СССР. Надо отметить, что при трезвом рассмотрении коммунизм Хрущева как не был ни абсолютно недостижимым экономическим строем, так и не предполагал рая на земле. Речь в основном шла о том, что советская экономика обеспечит все население СССР на безвозмездной основе основными благами по довольно скромным нормам: квартира, медицина, питание, общественный транспорт и все, что связано с детьми и инвалидами,— в том объеме, в котором это позволяет производительность труда. Можно (и экономисты делают это) спорить о том, насколько устойчивой будет такая экономика, но сама по себе программа абсолютно невыполнимой не выглядит.

Однако вопрос о том, когда именно советское общество может позволить себе такой эксперимент, не так прост. Лозунг «Догоним и перегоним Америку!» звучал еще в 1939 году на XVIII съезде ВКП(б), а до этого еще 10 лет на партконференциях. Дело в том, что Ленин в работах 1906–1915 годов несколько раз выдвигал тезис о том, что коммунизм в России будет возможен после того, как пролетарское государство обгонит по уровню экономического развития «ведущие экономики мира». Звучало это и странно, и неконкретно. Во-первых, почему для того, чтобы строить коммунизм прямо сейчас, нужно именно что обогнать Америку? Во-вторых, как скоро после того, как мы обгоним Америку, можно начинать строить коммунизм — сразу или подождав десятилетие для ясности, или через 100 лет? В-третьих, по каким параметрам нужно обгонять Америку? В 1959 году эти вопросы обсуждались в санатории ЦК «Сосны», где ученые умы трудились над рекомендациями по Третьей программе. На второй вопрос ответ был — сразу как обгоним, так и можно начинать. На третий вопрос отвечали уклончиво: видимо, по производству основных продуктов питания, по черной металлургии и по производству вооружений, а там видно будет. Первым вопросом, увы, никто так и не задался: Ленин был гений, а он писал именно так, а не иначе.

Практические последствия реализации этого лозунга в СССР были очевидны еще до того, как состоялся XXII съезд КПСС. В будущий коммунизм, кстати, немалая часть населения СССР с оговорками поверила: экономика тогда росла на 8–9% в год, в основном за счет той самой металлургии, нефте- и газодобычи, машиностроения и строительства, и кто бы мог поверить, что эти темпы — временные? Словосочетание «реальный сектор экономики», который так любят постсоветские экономисты,— оттуда же: поверить в то, что сектор услуг, за пределами СССР составляющий выше 50% рабочих мест, не менее важен, чем тяжелая промышленность, почти невозможно и сейчас. Очень низкая безработица в современной РФ, демонстративное почтение к рабочему в противовес «офисному планктону», глубокая интеграция крупных производств бывшего СССР в мировой рынок (такие объемы стали, нефти, газа внутри страны просто никому не нужны, здесь нет такого потребления) — все это во многом следствие провозглашенного более шести десятилетий назад лозунга. Наконец, мы и сейчас всегда готовы перегнать Америку — не спрашивая, сколько будет стоить такое приобретение и нужно ли это нам. Нам и коммунизм-то теперь не нужен, лишь бы перегнать. С другой стороны, и то радость, что пока признаем, что отстаем.

Стоит это по-прежнему в масштабах экономики довольно дорого. Например, поддержание российского производства компьютерных микропроцессоров (главным образом, серий «Эльбрус» и «Байкал», с 2005 года) обходится бюджету в миллиарды рублей в год, несмотря на то, что прямой необходимости в этом нет (ссылки на военные нужды в этих процессорах, увы, непроверяемы, практически все страны мира, занимающиеся производством высокотехнологичного оружия, «собственных» процессоров не имеют). Догнать США по микропроцессорам условно предполагается к 2030 году, когда «Эльбрусы» займут 2% мирового рынка. Таких проектов в России довольно много, патриотизм, исподволь заменивший стремление к коммунизму, оплачивается в последние годы в этих проектах все более щедро.

Стыди тунеядца!

Кто не работает, тот не ест!

Восходящий к посланиям апостола Павла, этот лозунг — наследие самого начала советской государственности: он еще в 1917–1919 годах сопровождал рационирование продовольствия в крупных городах России во время военного коммунизма. Смысл лозунга был предельно понятен всем: даже минимальное благополучие в строящемся винтовкой и шашкой новом обществе обеспечивалось только физическим или умственным трудом, любые другие формы дохода (в позднем СССР прямо называвшиеся «нетрудовыми»), в первую очередь доходы от собственности, в общем случае считались преступными. Внутри семьи существование иждивенцев еще допускалось — но в любом случае люди, которые не ходят на работу, были предметом общественного осуждения.

Так называемое тунеядство, в сущности, никому само по себе не мешало — в конце концов, оно действительно не могло быть массовым в довольно бедной советской экономике (содержать семью из двоих взрослых и двоих детей на одну среднюю зарплату было практически нереально). Чем плох человек, который, не нарушая закона и не эксплуатируя чужой труд без добровольного согласия трудящегося, живет себе праздно? В экономике «отрицательная полезность труда» — банальность: человек, имеющий возможность не трудиться и иметь плоды труда, будет избегать труда. К тому же в СССР, безусловно, имелась и безработица — по оценкам 1988 года, низкая (порядка 1,2%, современная российская — около 5%). Те, кого общество могло бы в СССР спокойно отпустить сидеть дома, видимо, увеличивали численность советских безработных.

Но именно логика обязательности труда преследует нас и сейчас, после полного крушения общей советской идеи: человек, живущий на арендную плату с недвижимости, не обязательно аморален в наших глазах, но героем ему не стать — даже если на эту недвижимость он заработал сам, а не получил ее в наследство. Лишь с 2020 года в РФ массово развиваются частные инвестиции и растет интерес к сбережениям. Подкладка всеобщей мечты о создании собственного бизнеса, независимость (то есть возможность не зависеть от постоянного труда — иного смысла у экономической независимости, в сущности, нет), все равно остается стыдной. Даже крупный пассивный собственник всегда будет подчеркивать, что управление активами — это работа, он вкалывает по 12 часов в сутки.