Бегство от ума
Как трактат Руссо «Об общественном договоре» освободил человека от субъектности
Хотя теорию общественного договора обосновали Томас Гоббс в «Левиафане» (1651) и Джон Локк в «Двух трактатах о правлении» (1689), и это не была утопия, пожалуй, для части человечества отцом идеи договора является именно Руссо. Правда, у Локка и у него общество договаривается о разном. «Начиная с Руссо те, кто рассматривали себя как реформаторов, разделились на две группы: тех, кто стал последователем Руссо, и тех, кто стал последователем Локка. Иногда они сотрудничали, и многие не видели несовместимости их взглядов. Но постепенно эта несовместимость стала совершенно очевидной. К настоящему времени Гитлер представляет результат руссоистских тенденций, а Рузвельт — локковских»,— пишет Бертран Рассел (это текст 1945 года).
Руссо изобрел универсальную формулу отрицания цивилизации. Высшей ценностью он объявил природу и далее принялся обличать то, что есть у людей, но чего нет в природе, то есть примерно все. В природе нет собственности — долой собственность. В природе нет правителей — долой правителей. В природе нет роскоши — долой роскошь. В природе нет врачей — долой врачей. В природе нет промышленности и торговли — долой промышленность и торговлю. В природе нет театра — долой театр. Это не только удобно вследствие простоты приема, но позволяет сохранить стандартный темник церковных проповедей применительно к ситуации богооставленности. Говорится то, что все много раз слышали, но звучит оно свежо. Как теперь известно пользователю соцсетей, это лучший способ посеять трюизм и пожать лайки.
Это, однако, не касается утопии Руссо, то есть трактата «Об общественном договоре» (1762). Она не про природу.
«Могу ли я забыть, что в самой Греции возникло государство, столь же известное счастливым невежеством своих граждан, как и мудростью своих законов, республика, казалось, населенная скорее полубогами, чем людьми,— настолько превосходили они добродетелями все человечество! О, Спарта — вечное посрамление бесплодной учености!» («Способствовало ли возрождение наук и искусств очищению нравов?», 1750). Это несколько школьно. Спарта, боже мой! Платон восхваляет Спарту, Плутарх восхваляет Спарту, Цицерон восхваляет Спарту, Макиавелли восхваляет Спарту, и вот приходит великий реформатор с новым взглядом на все, до чего этот взгляд может дотянуться, и что же? Опять Спарта! И главное, начинается трактат «Об общественном договоре» так: «Предмет этой первой книги. Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах. Иной считает себя повелителем других, а сам не перестает быть рабом в еще большей степени, чем они». А по результату рассуждения нас приводят в спартанскую казарму, где не свободен никто.
Новизна Руссо не в том, куда он приводит, а в том, кого ведет. Свобода является естественным правом каждого человека. Руссо предшествует длительная традиция понимания естественных прав, построенная на взаимодействии двух систем — античной и христианской. Для античной философии естественные права — те, что возникают из природы человека, причем под естественностью понимается «естество», сущность человека, к которой он восходит в результате своего развития (Аристотель). Соответственно, это свободное, разумное, общественное (политическое) существо с правами, обеспечивающими этот статус. Для христианской традиции естественные права — это те, которые соответствуют божественному праву, замыслу Бога о природе и человеке (Фома Аквинский). Но все это не показалось Руссо убедительным.
«Все определения этих ученых мужей <…> согласуются только в том, что невозможно понять естественный закон и, следовательно, повиноваться ему, не будучи весьма великим мастером рассуждать и глубоким метафизиком, а это непременно означает, что люди должны были использовать для установления общества такие познания, которые даются только с большим трудом и лишь очень немногим людям уже в самом этом обществе. <…> Все определения, которые находим мы в книгах, имеют помимо того недостатка, что они вовсе не единообразны, еще и тот, что они выводятся из множества знаний, которыми люди не обладают от природы, и из преимуществ, представление о которых можно получить только по выходе из естественного состояния. Начинают с того, что изыскивают правила, относительно которых, для общей пользы, людям было бы хорошо согласиться между собою, а затем собранию этих правил дают название "естественный закон", ссылаясь только на благо, которое, как они полагают, произойдет от повсеместного применения этих правил» («Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми», 1754).