Фара дальнего света
Ню Ренуара и прочий арт стоимостью несколько миллиардов долларов из коллекции изгнанной императрицы Ирана Фары Пехлеви можно увидеть в альбоме, который по-персидски роскошно издал Assouline.
Фара Диба познакомилась с Мохаммедом Резой Пехлеви в Париже весной 1959 года на приеме в посольстве. Она была легкомысленной жизнерадостной студенткой — а кем еще может быть двадцатилетняя девушка в Париже? Мама, овдовев, отправила свою красавицу во Францию изучать архитектуру. Фаре приходится объяснять, что в то время для иранской аристократки это был странный выбор: «Все хотели, чтобы их дети стали врачами или заняли какой-нибудь пост в правительстве. Но я думала, что не хочу всю жизнь сидеть в помещении — было бы неплохо иногда выбираться на улицу, на природу».
Мохаммед был на двадцать лет старше девушки, и его не очень волновало, как она рисует свою будущую профессиональную жизнь. Шах находился в процессе шопинга: ему нужна была новая — третья — королева, которая родит наследника. Они поженились несколько месяцев спустя, а в 1967 году студентка стала Шахбану Фара Диба Пехлеви, леди Шах, императрица Ирана.
Супруги правили, пока Исламская революция не скинула их с Павлиньего трона — символа иранской монархии. В 1979 году им пришлось навсегда покинуть Иран. Шах на негостеприимной чужбине прожил недолго, через полтора года он умер от рака. А Фара жива, курсирует между Парижем и Вашингтоном, предпочитая, естественно, Париж.
Там, в офисе аукционного дома Christie’s, я и встретился с ее императорским величеством (меня инструктировали так к ней обращаться). Недавно в издательстве Assouline была опубликована потрясающая книга, посвященная произведениям искусства, которые Фара собрала, будучи императрицей, и в тот вечер планировалась вечеринка. Я до того в жизни не разговаривал ни с одной королевой, но называть Фару «ваше императорское величество» мне показалось вполне естественным — слова выговаривались очень легко. Женщине восемьдесят лет, она красива и спокойна, не высокомерна, но совершенно невозмутима.
Шахбану большую часть жизни провела вдали от Ирана. Но тоскует по нему. «Скучаю каждый день», «мне очень грустно» — произносит она со спокойной меланхолией, без тени сентиментальности. «После изгнания был очень тяжелый период, когда нужно было выживать, час за часом, день за днем. Поддерживать свои дух и силу. Я использую все средства, помогающие лучше себя чувствовать: йогу, медитацию, которой мне сейчас следует посвящать больше времени».
История очень скверно обошлась с шахом Пехлеви. О нем пишут — не совсем справедливо — только, что он тратил нефтяные деньги Ирана на американские военные самолеты и парады в честь самого себя. Его Белая революция шаха и народа должна была модернизировать страну, но эти проекты принято называть бессмысленным порождением невежества. Шаха вряд ли когда-нибудь назовут тяжеловесом мировой политики. Но у репутации его жены история другая. Когда Фара была императрицей, соотечественники воспринимали ее манеру одеваться как кощунственное подражание разлагающемуся Западу. А сейчас ее туалеты тех времен выглядят скорее как флаг свободы, совершенно недоступной иранским женщинам. Если покойного шаха по-прежнему считают окруженным дурными советчиками милитаристом, то шахиню (и не важно, создала она этот образ умышленно или нет) называют чуть ли не феминисткой.