Кирилл Люкевич, Ник Касьяненко
4elovekvmaske получил «Золотую маску»! Совпадение? Не думаем! Во время спектакля-променада режиссер Люкевич и актер, стрит-арт художник Касьяненко проводят экскурсию по заброшкам и промзонам Петербурга, после чего у зрителя наступает катарсис: он понимает, что граффити — это искусство, а не вандализм. За одно это стоило дать главную театральную премию страны!
Редакторка Алина Исмаилова уехала на Проспект Ветеранов, чтобы вместе с Люкевичем и Касьяненко сделать граффити на гаражах и поговорить о том, плохо ли писать на заборе слово... (спойлер: неплохо, даже радостно!).
Синяя тачка
Исмаилова: Ребята, а куда едем?
Касьяненко: Тут стенка есть, недалеко от железной дороги. Вроде безопасная.
Исмаилова: Приглашая вас на прогулку, я не думала, что мы будем под 100 км/час мчаться по проспекту Ветеранов. Почему здесь?
Касьяненко: Слушай, я здесь жил всю жизнь, это моя любимая точка для рисования. Стенка — божественная. Ровная, как холст.
Люкевич: Может, в строительный зайдем, пару банок краски купим? Для надежности.
Касьяненко: Не, ребят, если нам нужен прямо аутентичный день граффитиста, то нам надо зарулить в секонд-хенд, наворовать одежды, а потом уже ехать в магаз и на заброс.
Люкевич: Ладно, давайте без магазина.
Касьяненко: Чувствую, обычный будет кусок. Скучный!
Исмаилова: Пока едем, расскажите, каково это — чувствовать себя лауреатами «Золотой маски»?
Люкевич: Обычно. Вечером было приятно, утром проснулся — ничего не поменялось.
Касьяненко: Ну что, погнали? Супергерои. Вот здесь сейчас припаркуемся и готово.
Поле. Где-то между гаражами и жилыми домами
Исмаилова: Наше путешествие началось с того, что мы опоздали и заблудились. А с чего начинается сайт-специфик?
Люкевич: Вот у нас в машине с тобой произошел важный момент — мы познакомились. Ты рассказала о себе какую-то деталь, я тебе тоже рассказал. Вообще... у меня друг про сайт-специфик диссертацию написал на 100 страниц, а я сейчас на ощупь пытаюсь тебе дать определение.
Исмаилова: Ну, ты практик, а не теоретик. Мы сейчас идем по щиколотку в траве, у нас происходит исследование.
Люкевич: Все начинается с темы. Когда мы с Никитой начинали работать, я ему честно сказал: «Я в граффити ничего не понимаю, но хочу разобраться». Вот ты сама понимаешь, как граффити создается?
Исмаилова: В общих чертах.
Люкевич: Люди привыкли думать, что граффити — это черные капюшоны, рэп и постоянные побеги от ментов. На самом деле все совсем не так. И когда мы начали работать с Никитой, нам надо было выбрать: либо Никита наклоняет голову пониже, натягивает черный балахон и врубает рэп, либо он приходит в своей обычной одежде и спокойно рассказывает людям, как на самом деле обстоят дела. Выбрали второе. С музыкой есть прикольный пример. Я говорю: «Никита, отправь мне трек-лист, который, как тебе кажется, подходит к спектаклю». Он присылает подборку, в которой стереотипный уличный рэп. Я ему говорю: «Ага, а теперь дай мне свой личный трек-лист, под который ты рисуешь в жизни». И он присылает Пугачеву, Цоя, но и рэп там, конечно, был. От этого и пошло. Что-то придумывали в спектакле, а потом возвращались к вопросу: «А как в жизни?»
Касьяненко: Уоу! Тут два дня назад было все закрашено, а сейчас смотрите — мест уже нет свободных.
Люкевич: Где делать будешь?
Исмаилова: Вот здесь давайте.
Касьяненко: Дело! Давайте.
Гаражи
Люкевич: Когда мы начали обсуждать спектакль, пришел вопрос: «А почему люди вообще рисуют что-то на заборе?» Первая мысль — протестуют: против политики, против государства, против ментов. Но Никита как-то случайно обронил: «Знаешь, я это делаю все ради фотки в конце». Он все архивирует, ведет страницу с персональными фотками, сделанными на пленку. Он фиксирует момент. И эта фиксация — смысловой узел нашего спектакля.