Федор Курехин
Режиссер, ученик мастерской Андрея Могучего в РГИСИ, выпускает в Центре современного искусства Курехина трилогию спектаклей и ставит юбилейную церемонию вручения премии имени своего отца — легенды петербургского андеграунда 1980–1990-х Сергея Курехина
Задам этот вопрос сразу, чтобы больше к нему не возвращаться. Каково Федору Курехину заниматься режиссурой церемонии премии Сергея Курехина?
Это, конечно, сводит с ума. Ты ставишь в театре, который носит имя Товстоногова, церемонию премии, которая носит имя твоего отца. Слишком много памяти во всем. И это правильно и неправильно одновременно. Думаю, что меня вообще не должны были допускать до журналистов лет до двадцати пяти, а все эти интервью, которые начинаются с одного и того же вопроса, лучше бы сжечь. Неокрепший ум какое-то радио врубал — там половина неправды.
Ты ведь второй год подряд ставишь вручение премии?
Да, прошлогодняя церемония была про тело, про балет, про лес, про озеро, а в этот раз будет очень тихий, нежный, музыкальный ритуал.
Отмотаем назад — как все начиналось?
В 2011 году, после школы, я поступил в СПбГУ на актерский, где выдержал месяца два. Оттуда ушел в ФИНЭК, там мне тоже очень быстро надоело. Затем я отправился изучать литературу на Смольный факультет свободных искусств и наук. Под руководством Андрея Аствацатурова написал диплом «Конвергенция жанров и структур в постмодернизме». Тогда же выпустил роман «Исчезновение» — это было очень плохо. Если ты филолог и одновременно писатель, то в 99% случаев — графоман. Видимо, литература была просто не очень удачным ответвлением. И я поступил на режиссерский курс к Андрею Могучему в РГИСИ. Обучение у Могучего — это сложная попытка соотнести классическое и неклассическое театральное образование. У нас отличная учебная сцена, с нами занимаются интересные люди, расширяют кругозор. Вообще, самая большая проблема классического режиссерского образования в том, что в какой-то момент ты перестаешь культурно обогащаться. Когда я учился в Смольном, поражался тому, что студенты-режиссеры ничего не знают ни про Майю Дерен, ни про Годара. И только когда сам стал практиком, понял, что у тебя просто не остается сил что-либо смотреть.