С точки зрения любви
«Дети мои» — новая книга Гузель Яхиной — наше чтение на лето. Нелетнее чтение, непростое, но важное. Про новый роман и про служение слову мы поговорили с Гузель в ее мастерской.
В этом номере мы говорим про ткань, полотно. Если мы продолжим метафору текста-полотна и автора-ткача, как Гузель Яхина создает полотно своего романа?
Мне удобнее сравнить роман с неким произведением из ткани, но никак не с самой тканью. Ткань — это тот материал, из которого делается роман. Она очень долго создается из фантазий, мыслей, впечатлений и исторического материала. И уже потом, выткав эту ткань, можно что‑то сшить. Я бы сравнила подготовку к написанию романа с созданием такой ткани, а написание романа уже с изготовлением из ткани одежды.
Написание текста — очень личный процесс для автора. Как вы пишете, есть ли у вас свои ритуалы?
Есть окно, есть стул, есть стол, есть компьютер — и это все. Я просто сажусь и пишу. Обычно это происходит утром, потому что я жаворонок. Я счастлива, если выдаются такие периоды, когда можно работать с самого утра. Когда до восхода солнца что‑то сделано, для меня это лучшее ощущение, которое только может быть.
Был период, когда семья отпустила меня в писательскую резиденцию в Швеции. Декабрь — самое темное время года. Шведский остров Готланд, практически в центре Балтийского моря. Ничего кроме средневекового городка, нескольких жителей, ветра, чаек и тумана. Я вставала утром, часов в пять. В восемь в полной темноте раздавалось биение колокола средневековой церкви святой Марии, которую я видела в свое окно, и обычно к этому времени уже что‑то было написано. Итак, утро — это написание текста. После обеда можно заниматься другими делами: начитывать материал, ходить в библиотеку, смотреть фильмы, которые помогают писать, сьездить в музей, то есть сделать такие дела, которые насыщают тебя и позволяют отдохнуть. Нужно обязательно давать себе время на отдых, чтобы не черпать все время из себя, особенно когда речь идет о романе. Каждый роман — это забег на длинную дистанцию, это один, два, может быть, три года. Нужно обязательно выработать тот режим, который подходит именно тебе, чтобы справиться с этими длинными месяцами написания.
Бывают ли у вас на этой длинной дистанции моменты отчаяния, когда ничего не получается?
Этих моментов бывает достаточно много. Они могут длиться день, неделю, несколько недель. Главное — понимать, что это временно, что потом все‑таки наступит светлый период. Взлеты и падения энергии — это неотъемлемая часть любого творческого процесса. Мне кажется, у каждого свой рецепт преодоления таких моментов. Важно осознавать, что происходит энергетический спад, и бережнее относиться к себе. Я стараюсь себя развлекать, выгуливать, угощать чем‑то. Летом особенно хорошо: можно просто погулять в Сокольниках. Для меня самое лучшее — побыть на свежем воздухе. Ботанический сад, ВДНХ — мои любимые места в Москве.
Раз мы заговорили о времени и темпе: романы «Зулейха открывает глаза» и «Дети мои» – очень разные по темпу повествования и по тому, как в них течет время. Первый быстр и динамичен, второй протяжен и спокоен.
История «Зулейхи…» построена по законам кино: она имеет кинематографическую структуру и решения многих сцен кинематографические, поэтому действительно это очень динамичная вещь, где сцены смонтированы друг с другом так, как монтируются кадры в кино. Во втором романе я пыталась пойти этим же путем, но в процессе создания поняла, что это не работает и будет честнее отпустить этот наработанный, найденный ключ и подобрать другой. Это заняло много времени, и ключ нашелся совсем иной. Текст писался как литературный изначально, он не выращивался из сценария. Эта история была продикторана самим героем. Герой, Яков Иванович Бах, — учитель, который преподает «высокий немецкий» и обладает очень богатым воображением. Это богатое воображение обусловило и сказочность сюжета, и метафорический ряд в сюжете, который отсылает к германским сказкам. Сложность характера героя, сложность его внутреннего устройства определили сложность самого текста. Более длинные многосоставные предложения на контрасте с простым диалектом, на котором говорят его односельчане, отсылают нас к литературному немецкому.