«С этими ребятами точно заработаем»: владелец Hoff о Мекке русского ретейла, Совкомбанке и уберизации гипермаркетов
Гость Forbes Capital, совладелец сети мебельных гипермаркетов Hoff Михаил Кучмент рассказал о том, хорошо ли продается мебель в онлайне, зачем он инвестировал в банк братьев Хотимских и как должен мыслить настоящий бизнесмен
Михаил Кучмент — один из самых ярких бизнесменов России, который прошел путь от топ-менеджера «М.Видео» до основателя и совладельца одного из крупнейших мебельных ритейлеров страны — компании Hoff, выручка которой в 2018 году превысила 35 млрд рублей. В ближайшие годы Кучмент намерен превратить свою мебельную империю в настоящую экосистему, активно работающую не только в оффлайне, но и в интернете. Предприниматель живо интересуется венчурными проектами и сам инвестирует в них через фонды, а также с удовольствием делится опытом с молодыми бизнесменами. В интервью журналисту Елене Тофанюк для проекта Forbes Capital Кучмент рассказал, легко ли заниматься мебельным бизнесом в условиях кризиса, планирует ли он войти в список миллиардеров Forbes и что его связывает с братьями Хотимскими.
Сегодня мы говорим с сооснователем сети гипермаркетов Hoff Михаилом Кучментом — человеком, исполнившим мечту любого офисного работника, ушедшего из офиса в собственный бизнес. Михаил, здравствуйте!
Добрый день!
Давайте поговорим о том, как вы исполнили все-таки эту мечту. Что для этого было нужно, как это вообще возможно?
Мне кажется, как и в любом бизнесе, должно сложиться три, наверное, важных факторов для старта: это идея, менеджмент, деньги. Это как бы такая классика. Это все было, но при этом самое важное, что были амбиции, было желание построить что-то с нуля, пройти этот путь. Потому что, когда я приходил в компанию «М.Видео», она была относительно маленькая, и я прошел путь от оборота $200 млн до $2 млрд в течение 6 лет.
Вы кем в «М.Видео» были, напомните?
Я с самого начала пришел на позицию коммерческого директора, фактически возглавил бизнес-блок компании. Все шесть лет была эта должность, она там по-разному всякий раз называлась, но суть была такая же. И у меня был миноритарный пакет акций — в основном, через опцион, но тем не менее моя ментальность все-таки была не как у собственника. Моя ментальность — ментальность менеджера компании, или просто менеджера с большим пакетом акций. В ноябре 2007 года, когда компания вышла на IPO, для меня это был некий финал, потому что тогда еще IPO было таким могучим словом, а сейчас это не более чем один из способов фондирования. А тогда эти три буквы, IPО, казались некой вершиной успеха. И, честно говоря, был очень продуктивный возраст — 34 года, то есть когда…
Вы продали пакет.
Да, я продал пакет. Мы с моим партнером Александром Зайонцем, который тоже был совладельцем «М.Видео», вместе приняли это решение, продали все наши акции и решили попробовать силы в другом бизнесе. Для меня основная мотивация была в том, что мне хотелось пройти путь с нуля, создать эту историю. Вот как Александр Тынкован, основатель «М.Видео», рассказывал, что они начинали с маленького магазина площадью 50 кв. метров на улице Маросейка... Вот меня такие истории вдохновляли и до сих вдохновляют.
И где вы открыли маленький магазин?
Мы открыли первый магазин на Новой Риге, и он был не самый маленький — 12 000 кв. метров.
Чистое поле.
Да, это так. Сейчас Новая Рига — это такая Мекка российского ритейла, а тогда кроме нашего магазина там ничего не было. Действительно, это была мебель в чистом поле. Ну и начинали мы вообще по франчайзингу, а бренд Hoff появился спустя 2 года, когда мы уже разочаровались в этой модели, разочаровались в нашем австрийском партнере, у которого мы купили эту франшизу. Вышли из франчайзингового соглашения, и так появился бренд Hoff, то есть мы создали уже собственный бренд.
Так, вы как-то очень быстро сейчас «проскакали» через всю историю.
Будем постепенно.
Давайте назад. Сколько денег вы получили за ваш пакет?
Это десятки миллионов долларов.
И вложили их в бизнес?
Ну, значимую часть из этого.
То есть, допустим, $10-15 млн примерно?
Да, может быть, даже побольше.
Это все были ваши собственные средства с партнером, вы не брали кредитов, не привлекали инвестиции?
Я сейчас говорю про то, сколько я вложил. Суммарно там было вложено больше, но важно, что наш первый стартовый капитал — это были наши собственные деньги, да.
Вот это важно вообще — не привлекать инвестиции, развивать бизнес на свои деньги?
Я не думал об этом в таком ключе, просто мне кажется, что когда ты инвестируешь собственные деньги, ответственность у тебя все-таки больше. С другой стороны, не всегда есть возможность финансировать на ту сумму, которая нужна на развитие. То есть, может быть, на начальный этап развития у предпринимателя хватает денег, но дальше ему нужно уже фондироваться для того, чтобы обеспечить рост компании. Поэтому мне кажется, что здесь все варианты хороши, но для меня была бы странной ситуация, когда у человека есть собственные деньги, но он их не вкладывает, потому считает, мол, зачем я буду рисковать собственными деньгами, я лучше найду каких-то инвесторов. Вот это для меня это было бы странно.
Ну собственные деньги самые дорогие...
Собственные деньги самые дороге, но вопрос не в этом. На старте могут быть и партнеры, но, мне кажется, проще все-таки, когда у тебя нет инвесторов. Когда непонятно, во сколько оценить бизнес, сколько это стоит — это же самый старт. В нашем случае мы открыли первый магазин через 11 месяцев. То есть мы уже потратили $7-8 млн, но у нас еще никакой выручки не было. Поэтому нам первые несколько лет было страшно — не только до первой выручки, потому что компания вышла в плюс, по-моему, на шестой год.
Но здесь такой, знаете, длинный забег, потому что вы попадаете в ситуацию, когда у вас есть достаточно большие расходы на центральный офис, на центральную логистику в нашем случае, и у вас еще недостаточно средств, чтобы просто эти расходы покрывать. И вам нужно открыть где-то 10 гипермаркетов, чтобы просто выйти в плюс. Например, когда у тебя пять гипермаркетов, вроде каждый из них работает в плюс или показывает положительную динамику, но в целом компания «генерит» убытки, потому что это недостаточно для покрытия затрат центрального офиса.
А сейчас у вас сколько гипермаркетов?
У нас сейчас 50 магазинов, из них 33 гипермаркета, потому что мы в том числе начали открывать магазины небольшого формата.
И какова ваша цель? Сколько будет магазинов, когда все это будет до конца сформировано?
У нас нет таких целей из серии «мы хотим открыть 100 магазинов», или «мы хотим открыть какое-то количество гипермаркетов», или «мы хотим обогнать ИКЕА»...
Вы раньше говорили, что хотите обогнать ИКЕА, я читала ваше интервью. Вы передумали?
Это хороший вопрос. Если так получится, что мы ее обгоним — это будет здорово, это будет очередное подтверждение того, что мы все делаем правильно. Но мы, в первую очередь, боремся за сердца покупателей. И мы не знаем, какие шаги будет делать ИКЕА. Последние 10 лет они были очень консервативны в своей развитии, если они и дальше так будут продолжать — я думаю, что неизбежно мы по объему выручки их перегоним. Но на сегодня отставание достаточно серьезно, у них выручка порядка 100 млрд рублей, а у нас в этом году будет более 40 млрд рублей.
Кстати, если посчитать по вашим аналогам, то получается, что ваш бизнес сейчас стоит где-то $200 млн.
Я думаю, существенно больше. Понимаете, здесь все зависит от мультипликаторов в нашем секторе, и все зависит от той EBITDA, которая у нас есть. Если грубо предположить, что наш бизнес выйдет на EBITDA порядка 10%, что абсолютно реально для нашей индустрии, то… Дальше можете сами посчитать. Например, если наш оборот будет 100 млрд рублей — это вопрос времени, соответственно, EBITDA может быть 10 млрд рублей. А мультипликаторы даже по нынешним консервативным оценкам — 7-8 EBITDA. То есть компания будет стоить больше миллиарда долларов тогда.
А у вас доля какая?
Мы это не афишируем.
Как вы думаете, сколько сейчас ваши активы стоят? Вот у нас порог вхождения в рейтинг Forbes — это $600 млн.
Давайте так, я скажу, что у меня есть шанс приблизиться к этой планке через 5 лет.
Мы уже который год наблюдаем падение доходов населения, стагнацию, рост закредитованности. А вы ощущаете на себе какое-то ухудшение положения населения?
Да, я хочу сказать, что мы это ощущаем более, чем кто-либо еще, потому что мебель и товары для дома не являются товарами первой необходимости.
Это первое, от чего отказываются.
Ну не первое, может быть, от чего отказываются. Я думаю, fashion-ритейлерам сложнее, например, чем нам.
От люкса отказываются в последнюю очередь.
Ну, мы сейчас говорим не про люкс, мы говорим все-таки про масс-маркет, в котором мы находимся. Вот последнее, от чего отказываются — это, конечно же, продукты. И здесь в случае, когда инфляция растет или, например, повышают НДС и это способствует росту инфляции, фактически происходит перетекание бюджетов покупателей из non-food в food. Потому что на еду все равно они будут деньги тратить, хотят они этого или нет. А вот уменьшить какие-то свои потребности в non-food — это вполне реально, это и происходит. На самом деле, после 2014 года мы росли 5 лет подряд, мы показывали все время двузначный рост по постоянным магазинам. И сейчас вот первый год, когда мы действительно показываем плюс, но это небольшой плюс, то есть наши темпы роста снизились. При этом есть ощущение, что если бы мы не делали большого количества каких-то мероприятий, из кожи вон не лезли, чтобы продолжать дальше расти и завоевывать сердца покупателей, то, я думаю, мы бы получили падение. Потому что в целом, по нашим данным, рынок падает в этом году.
А вы просто замедлились.
Мы замедлились, да, но мы продолжаем расти и в существующих магазинах. Мы также продолжаем достаточно активно открывать новые магазины — темпами 10-15 магазинов в год. Но просто это уже не только гипермаркеты, это магазины разных форматов. И, конечно, мы продолжаем увеличивать долю на рынке.