Великий шутник Российской империи
За два века до авангардистов борьбой со всем старым в пользу всего нового уже занимался первый российский император. Филолог и искусствовед Арсений Дежуров обсуждает один из примеров реформистской деятельности Петра I, а именно самый смешной.
Петр I Алексеевич Романов, прозванный Великим, последний царь всея Руси и первый император российский, был несомненным новатором. Это редкий исторический факт, который не нуждается в доказательстве. Хуже, конечно, обстоит дело с политиками и моралистами, которые рассуждают о ценности петровских реформ для русского пути, – они явно досадуют, что исторический процесс не посоветовался с нашими современниками и Петр своевольно перевернул всю отечественную историю вверх дном, последствием чего стала любая сегодняшняя неурядица.
Неважно, начнешь ли ты бранить или нахваливать Петра Великого, разговор получится долгим, и весь список петровских заслуг и огрехов оглашен до конца не будет – так он велик. Но, может статься, известную службу памяти императора мы составим, если начнем читать его с конца, со строк о забытых затеях Петра, которые тоже были несомненным новаторством, но меркнут в череде великих деяний и речений венценосца (Великое посольство, военные реформы, Северная война).
Воцарением Петра завершилась затянувшаяся пора российской древности. В XVII веке у «них» были университеты, литературные языки, Шекспир, Сервантес, Корнель и Мольер. Наша литература еще даже не приблизилась к началу – письменный русский язык той поры больше похож на церковнославянщину с рекордным количеством ошибок – русизмов. Вряд ли кто-то из нынешних читателей (не филологов, а настоящих читателей) быстро назовет русских поэтов XVII столетия, а уж тем более прочитает наизусть хотя бы строчку из всей тогдашней литературы.
Наверное, у нас была музыка. И скорее всего, на кафедре народных инструментов Института Гнесиных можно услышать ее реконструкции. Неизвестно, насколько эти реконструкции верны. Но в любом случае это не Гендель и не Вивальди.
У русских была, вне сомнения, великая живопись, но, черт побери, она закончилась – XVII век оставался древностью, но уже великий шутник Российской империи без Андрея Рублева и Даниила Черного: большей частью русская иконопись той поры – бездарный барочный хлам.
Умели ли мы шутить? Да, наверное. Даже наверняка умели. Уцелели кое-какие указания на это: «Притчи Езопа Фриги» (имеется в виду легендарный фригиец Эзоп) содержат все басенные сюжеты, ставшие известными сто лет спустя Крылову от Лафонтена, а нам, жизнь назад школьникам, от Крылова. Протопоп Аввакум, этот святой мученик, умел отчаянно и смешно ругаться, оставаясь при этом и святым, и мучеником. Сохранились весьма ценные обломки древних сатирических скоморошин…
Но история отечественной юмористики начинается с Петра.
Представления о трагическом мало меняются из века в век. Что же касается представлений о юморе, то они стремительно трансформируются, и чтобы понять, что именно вызывало смех в ту или иную эпоху, исследователю временами приходится сделать ряд усилий.
К моменту вхождения царевича Петра в возраст на Руси уже было что-то так-сяк юмористическое. К примеру, был святочный обряд славления, принятый при Алексее Михайловиче, в котором неофит повышенной духовности легко провидит что-то благостное.
Благостное, но отчасти. На святки священники собирались и пели у крыльца рождественские песни, за что их одаривали деньгами, давали щедро еды и выпивки, так что редко они возвращались домой на ногах. Некоторые горожане (даже дворяне) изображали подобное на дворе у своих друзей и знакомых, брали с собой в педагогических целях детей, чтобы те могли поупражняться в поздравительных речах…
Попы, поселяне, горожане, чиновники и сановники предавались празднованию Рождества, не подозревая о том, что за русскими праздниками пристально наблюдают глаза силезского ученого, с необычной для XVIII века цельностью изучающего проблемы комического. Карл Флегель написал несколько научных исследований, которые не потеряли своей ценности и поныне: «История придворных шутов», «История бурлеска», «История комической литературы». И наконец, «История гротескно-комического» (1788) – важная для нас книга, одной из центральных глав в которой стало описание праздников петровской поры.