По следам «Слепка»: что такое танец в музее и зачем он нужен зрителю
О феномене танца в музее, который мы увидели в недавнем фильме «Слепок», размышляет Евгения Киселева, исследователь мультисенсорных художественных практик, руководитель отдела междисциплинарных проектов Пушкинского музея
В прокате идет фильм «Слепок» — совместный проект фестиваля Context Дианы Вишневой, Aksenov Family Foundation и Пушкинского музея. Кинобалет был снят режиссером Андреем Сильвестровым в пустом музее в период пандемии. Тема слепка в фильме раскрывается разнопланово. Дальний план — цветаевские слепки, копии знаменитых скульптур из университетской коллекции Музея изящных искусств на Волхонке. Средний план — современный танец — двигательные переосмысления разных эпох — Греции, Рима, Средневековья и Возрождения. В центре — мысль о том, что любые произведения искусства — и живопись, и скульптура, и танец — суть слепки, отражения идеи художника, причем понять их может каждый по-своему, и прочтение каждого уникально.
Эту концепцию иллюстрируют хореографические трактовки залов Пушкинского музея пяти разных постановщиков.
Попытаемся разобраться, какие связи устанавливает танец между скульптурой, живописью и хореографией.
Танцевальные опыты Merce Cunningham Dance Company
«Танец — это телесная форма духовного упражнения» — утверждал знаменитый танцовщик Мерс Каннингем. Реформатор современного танца был известен, среди прочего, творческой дружбой с Джаспером Джонсом, Брюсом Науманом и другими концептуальными художниками. Основанная им совместно с Джоном Кейджем Merce Cunningham Dance Company просуществовала вплоть до смерти хореографа в 2009 году и была распущена после пышных прощальных гастролей. Центральной идеей компании было равноправие изобразительного искусства, музыки и движения. Все три элемента создавались независимо и смешивались по принципу случайных взаимодействий. Мерс и его танцовщики редко, но выступали в музеях, синтезируя визуальные искусства и танец. Чего стоит неоконченный портрет Френсиса Бэкона, выраженный танцем в пространстве Лувра, или цветовой балет на выставке Олафура Элиассона в галерее «Тейт», где движение, музыка и дизайн создавали бесконечное количество незапрограммированных, случайных гармоний.