Именной фонд
Маленькая Таруса запустила по России вторую волну переименований улиц и площадей
В ноябре в Рязани, в городской топонимической комиссии началось обсуждение неожиданной темы — переименования ряда улиц областного центра. Вернее, не переименования, а возвращения исторических названий.
Казалось бы, давно забытая, мало актуальная уже тема — ан нет: она потихоньку покатилась по России. А старт еще в октябре дала маленькая, но знаменитая Таруса. Так что происходит?
Многие одни и многие другие
Михайлов,
главный
редактор
сайта
«Хранители
наследия»
Первая большая волна «обратных переименований» прокатилась по России в конце 1980‑х — начале 1990‑х. Тогда страна избавлялась (вернее, думала так) от «наследия коммунизма». Имена коммунистических лидеров и революционных деятелей уступали место на уличных табличках старинным Успенским, Дворянским, Соборным…
Правда, не повсеместно. В Москве вернули старые имена почти всем центральным улицам и переулкам. Кое-где ограничились двумя-тремя наиболее известными, «брендовыми» названиями. А во многих городах переименованиями и вовсе не занимались.
То же было и с именами городов. Вернулись Самара и Санкт-Петербург, Рыбинск и Ижевск, но имена партийного вождя Кирова и «красного бойца» Тутаева по-прежнему значатся на карте Родины. В нерешаемом — в силу известных политических обстоятельств — споре между Волгоградом и Сталинградом совсем малы шансы Царицына, от которого в городе на Волге, правда, почти ничего не осталось.
Некоторые регионы составляют со своими центрами странные пары: их имена, кажется, застряли в разных эпохах. Какая, например, логика в том, что Екатеринбург является столицей Свердловской области, а Санкт-Петербург — Ленинградской? И ничего — живут же.
Но вот в конце 2020 года выяснилось, что людям далеко не все равно, на какой улице жить или работать.
И оказалось, что и сегодня, когда после первой волны переименований прошло 30 лет, многие воспринимают эти истории как политические, как продолжающуюся борьбу с коммунизмом или как отрицание советского периода истории страны.
А другие многие им на то возражают: мы просто отдаем дань отечественной истории, возвращаем городам и улицам имена, отобранные у них (получается, что и у нас) сто лет назад по политическим мотивам.
Но, как ни странно, этот совершенно правильный подход, если его применить последовательно и основательно, может привести и к прямо противоположному результату.
Улица Дональда Трампа
Вот и в Рязани делают акцент на возвращение исторических названий, но обсуждают и личности, чьи имена городские улицы пока еще носят. Первая волна переименований в Рязани уже была: в 1980‑х — 1990‑х восстановили в правах имена Скоморошинской и Рыбацкой улиц, потом вернулись Почтовая, Соборная, Вознесенская, Введенская, Право-Лыбедская, Николо-Дворянская и Новослободская. А уже в нынешнем столетии вспомнили про революционеров-террористов: часть улицы Халтурина стала Спортивной, а улица Каляева — Семинарской.
Но тут и споткнулись: по той же логике можно еще вернуть прежние имена улицам Урицкого и Бабушкина, Войковскому переулку. Но как быть с улицами Горького, Маяковского, Щедрина, Некрасова? Одни активисты говорят, что имена деятелей культуры из городской топонимики вымарывать не следует, они ни в чем не «провинились». Другие утверждают, что в старинной России не было традиции «именных» улиц, названных в чью-то персональную честь.
Это, конечно, не совсем так: в Москве, например, и до 1917 года были уже и Александровский сад (в честь императора), и Тургеневская площадь, и Долгоруковская улица (в честь генерал-губернатора), и целый куст «литературных» названий улиц — от Лермонтовской до Страховской — в пригородном Черкизове. Но, в общем, это были действительно исключения из общего правила. Традиция же приравнивать названия улиц к орденам и медалям и отмечать ими заслуги перед Родиной бурно расцвела в советские времена. Карты страны и городов превратились при этом в аналог доски почета.