Реаниматологи против вирусов
Пандемия COVID-19 и вызванная ею неинфекционная «пандемия» политических и социально-экономических мер по сдерживанию распространения вируса подвели человечество к критическому состоянию. Символично, но именно специалисты по лечению критических состояний человека призваны вернуть мир к его прежнему — здоровому! — состоянию.
Врачи-реаниматологи всегда выходят на передний край борьбы с вирусными и бактериальными эпидемиями. Эта борьба наполнена драматизмом принятия решения при объективной невозможности обеспечить адекватную терапию всем нуждающимся и отсутствии доказательной клинической базы, нравственного выбора перед страхом собственного заражения, рождения новых способов лечения и диагностики. Не удивительно ли, что только сейчас, в период новой пандемии, мир заметил наше присутствие на передовой и заговорил о каждодневной работе врачей-реаниматологов, которая продолжится и после окончания пандемии? Удивительно, тем более что появлению реаниматологии как отрасли медицины также способствовала вирусная эпидемия. Её масштабы были не сравнимы с нынешней пандемией, но последствия оказались решающими для развития современной медицины: сотни спасённых детских жизней, рождение совершенно нового на тот момент раздела клинической медицины — медицины критических состояний, создание первых больничных отделений интенсивной терапии, появление принципиально новых аппаратов ИВЛ, ренессанс клинической респираторной физиологии, внедрение в клиническую практику анализа кислотно-основного состояния крови как одного из основных критериев тяжести состояния больного. Речь идёт об эпидемии полиомиелита 1952 года в Копенгагене.
Полиомиелит, или детский спинно-мозговой паралич, — вирусное инфекционное заболевание. Полиомиелитом чаще всего болели дети дошкольного возраста, пик заболеваемости приходился на тёплые месяцы, откуда и другое название болезни — «летняя чума». Сегодня от неё уже давно есть вакцина, и миллиарды детей обязательно прививаются от полиомиелита, однако до сих пор нет лечения, которое бы изгоняло из организма уже начавшуюся инфекцию. Вирус полиомиелита размножается в лимфатической системе, в кишечнике, и часто инфекция протекает бессимптомно. Но вирус способен проникать в нервную систему, поражая серое вещество спинного мозга, разрушая двигательные центры, контролирующие те или иные мышцы. В результате человек может остаться с частично или полностью парализованными руками и ногами. Но самое страшное, когда вирус поражает центры управления диафрагмой, мышцами языка, глотки, гортани — то есть теми мышцами, которые помогают дышать, говорить и глотать пищу. В прежние времена больные тяжёлыми формами полиомиелита, протекающими с нарушениями глотания и дыхания, в большинстве случаев были обречены на гибель.
Записи о регулярных посещениях вируса сохранились буквально с того момента, как начали вести соответствующую медицинскую статистику, так что летом 1952 года готовились к привычной эпидемии. Население Копенгагена насчитывало на тот момент около 1,2 млн человек. В городе была лишь одна инфекционная больница Блегдамс (Blegdams Hospital), рассчитанная на 500 коек, которой и предстояло принять на себя всю эпидемическую тяжесть.
Ожидалось, что заболеют лишь несколько сотен человек, а тяжёлые случаи будут единичными. Первые больные полиомиелитом стали поступать в госпиталь в конце июля, однако уже к концу августа их число превысило 260 человек. В первые три недели 27 из 31 ребёнка с тяжёлой формой полиомиелита погибли, причём 19 из них в первые три дня от момента поступления в клинику. Пик эпидемии пришёлся на неделю с 28 августа по 3 сентября, когда в больницу поступило 335 пациентов, примерно каждый десятый испытывал тяжёлую дыхательную недостаточность. Помочь могла лишь искусственная вентиляция лёгких.
Аппарат для ИВЛ под названием «железные лёгкие» (iron lung), а также респиратор Drinker и респиратор Emerson получили довольно широкое распространение в первой половине ХХ века. Прежде всего их использовали как раз для поддержания больных с дыхательными нарушениями при полиомиелите. В основе работы этих аппаратов лежал принцип, известный ещё с 1670 года, когда английский учёный Джон Мейоу (John Mayow) выступил с идеей вентиляции лёгких путём создания отрицательного давления вокруг грудной клетки. Больного помещают в специальный резервуар (в «железных лёгких» и моделях Drinker и Emerson человек лежал на спине в длинном горизонтальном цилиндре), так что всё его тело оказывается внутри аппарата и лишь голова остаётся снаружи. Из-за отрицательного давления в герметичном цилиндре объём грудной клетки увеличивается, лёгкие расширяются — происходит вдох. Выдох же происходил пассивно после выравнивания давления внутри и снаружи аппарата. Аппарат, по сути, имитировал обычный механизм дыхания, беря на себя роль дыхательных мышц.
Первый респиратор был сконструирован в 1928 году под руководством Филипа Дринкера (Philip Drinker) и Луиса Агассиса Шоу-младшего (Louis Agassiz Shaw Jr.), профессоров Гарварда. В том же году его использовали в первый раз в Бостонской детской больнице (Boston Children’s Hospital). Пациенткой стала 8-летняя девочка с тяжёлой дыхательной недостаточностью вследствие всё того же полиомиелита. Буквально через минуту после начала искусственной вентиляции лёгких состояние ребёнка значительно улучшилось. Новый метод лечения быстро занял свою нишу в медицинской практике того времени. Больные полиомиелитом с параличом диафрагмы находились в этом аппарате как минимум по две недели. А некоторые выжившие дети так и не смогли научиться жить без него. Впоследствии были сконструированы другие модификации респиратора Drinker, однако принцип работы оставался прежним.
Вернёмся к эпидемии 1952 года, в Копенгаген. Вот что пишет главный врач больницы Блегдамс Г. К. А. Лассен (Henry Cai Alexander Lassen) о сложившейся ситуации: «Около 50 человек с полиомиелитом поступало в больницу ежедневно. Из них от 6 до 12 пациентов были с тяжёлыми бульбарными расстройствами, буквально захлёбывающиеся в потоке собственного бронхиального секрета. В больнице имелся лишь один респиратор Emerson и 6 панцирных, или кирасных, респираторов (одна из моделей аппаратов ИВЛ, также создающих отрицательное давление вокруг грудной клетки пациента; основное отличие от рассмотренных выше респираторов заключалось в том, что не всё тело оказывалось помещённым в аппарат, а лишь туловище человека. — Прим. К. Т.). Мы должны были что-то придумать, чтобы избежать невыносимой, но уже вполне реальной ситуации выбора, кого вентилировать, а кого нет, понимая, что число нуждающихся в ИВЛ будет превышать число доступных аппаратов ИВЛ. Каждый пациент должен иметь свой, равный с другими шанс на выживание»*.
* Lassen H. C. A. The Epidemic of poliomyelitis in Copenhagen, 1952 // Proceedings of the Royal Society of Medicine. 1953; 47(1): 67—71.
При этом Лассен понимал, что имевшиеся аппараты ИВЛ сами по себе не панацея при лечении тяжёлых форм полиомиелита. Опыт прошлых лет показывал: при тяжёлых формах заболевания, сопровождающихся дыхательной недостаточностью и повреждением бульбарных центров, результаты лечения были депрессивными. Тот же Лассен пишет об использовании респираторов в своей клинике в предыдущие годы: «За период с 1934 по 1944 годы кирасные респираторы использовались в 76 случаях, летальность при этом составила примерно 80%, а при сочетании бульбарных и дыхательных расстройств летальность и вовсе составила 94%». Результаты лечения в первый месяц копенгагенской эпидемии 1952 года этим цифрам, к сожалению, соответствовали: 87% больных с сочетанием бульбарных и дыхательных расстройств погибли.
Лассен был авторитарным управленцем: сумев занять свой высокий пост в 38 лет, на обходах он полушутя называл себя императором. Но даже он, понимая масштаб надвигающейся катастрофы, был на грани отчаяния. И когда анестезиолог его больницы Бьорн Ибсен (Bjørn Ibsen) предложил свой метод лечения тяжёлых больных, Лассен был вынужден разрешить ему попробовать. Если бы не исключительные обстоятельства, главврач не стал бы и разговаривать с ним. Почему? А потому что положение анестезиологов в медицинском сообществе в начале 1950-х годов было очень незавидным. Их и к врачам не всегда относили, считая кем-то чуть выше медтехника. Хирурги определяли вид анестезии, анестезиолог же только проводил наркоз. Бьорн Ибсен даже не числился в штате сотрудников больницы: когда нужно было провести наркоз, его приглашали в качестве консультанта. Зарплата его определялась числом выполненных анестезий, 50 датских крон (8 долларов США) за наркоз. Человек, который делал это до Ибсена, вообще не был врачом, а занимался закупками американского медицинского инструментария.