Коллекция. Караван историйЗнаменитости
Федор Лавров: «Я охочусь за историями людей, историями становления или разрушения их характеров»
Требовалось постоянно доказывать, что и без папы что-то из себя представляю. Наверное, это проблема всех детей известных родителей. Кто твой папа, знают все, а кто ты — нет. Слышал на площадке или в театре «Колькин сын», и становилось грустно. Сейчас, наоборот, когда кто-то сравнивает меня с отцом, говорит, как мы похожи, сердце переполняется гордостью.
-Федор Николаевич, вы вернулись в театр. Что сегодня репетируете?
— Осенью в Театре сатиры мы выпускаем спектакль по пьесе Михаила Булгакова «Иван Васильевич». Поставил его художественный руководитель Сергей Ишханович Газаров. Репетиционный процесс вовсю идет, я там то появляюсь, то исчезаю, так как параллельно снимаюсь в кино. Мне досталась роль Жоржа Милославского. В Театре сатиры мне вообще везет на Жоржей. В прошлом году мы выпустили спектакль «Дядя Жорж», где я играю заглавную роль. А теперь вот Жорж Милославский, есть в этом имени какое-то колдовство.
«Дядя Жорж» основан на двух произведениях Чехова — «Леший» и «Дядя Ваня». В обоих фамилия моего героя Войницкий. Нам удалось рассказать эту историю с точки зрения современного человека, хотя со сцены звучат исключительно чеховские тексты, написанные сотню лет назад. Многое в мире изменилось, но люди по сути своей остались прежними, их волнуют те же проблемы. А зрители, приходящие в театр, легко могут узнать в героях себя, ситуации, с которыми они тоже сталкивались в жизни. И если кто-то, посмотрев спектакль, задумается о том, правильно ли живет, наша цель достигнута.
— Как Газаров работает?
— Мы давно знакомы с Сергеем Ишхановичем, знаем друг друга, я снимался у него в качестве актера, мы на равных партнерствовали на площадке и подружились. Наши взгляды на природу творчества во многом совпадают, поэтому мне легко, интересно и радостно с ним работать, мы всегда слышим друг друга и понимаем, чего друг от друга хотим. Конечно, работа над «Иваном Васильевичем» идет непросто, она требует времени, погружения в репетиционный процесс, роль. Надо сказать, и комедия — жанр достаточно сложный, все в ней должно быть точно выверено, поэтому, конечно, мы сталкиваемся с разными сложностями, но потихоньку, помаленьку движемся вперед.
— Вы в Театре сатиры, что называется, на разовых?
— Нет, я в труппе. Мы договорились, что я буду участвовать в работе как штатный артист театра.
— Поскольку вы служили и в знаменитых БДТ, и МХТ имени Чехова, — театрах, которые язык не повернется назвать неуспешными, мне интересно, чем эта труппа отличается от предыдущих, из которых вы все-таки в свое время решили уйти?
— О да, это мой третий академический театр. А что касается предыдущих... Со временем там наступали определенные обстоятельства, из-за которых мне нужно было расставаться с этими местами работы. В труппу Театра сатиры меня привлекли личность, обаяние и талант Сергея Ишхановича. Мы с ним поговорили, я высказал ему свои опасения по поводу прихода в театр. Понятно, что за годы работы в БДТ и МХТ у меня накопился какой-то опыт со знаками плюс и минус. Но мы договорились об условиях, которые нас обоих устраивают, и я погрузился в рабочий процесс.
— Можете рассказать чуть поподробнее о плюсах и минусах работы в репертуарных театрах, с которыми вы сталкивались?
— Работа в труппе подразумевает то, что театр — это приоритет. Нередко обстоятельства складывались так, что мне приходилось отказываться от съемок. Потому что в театре главное — репертуар, какой-то жесткий график, который нельзя менять, поскольку зрители заранее приобретают билеты на спектакль, ходят на того или иного актера. И далеко не всегда и не со всеми можно договориться о том, чтобы тебя подменили. Нередко так случалось, что терял интересные киноработы. В Театре сатиры мы, на мой взгляд, как-то очень правильно договорились о том, что заранее предупреждаем друг друга, идем друг другу навстречу, договариваемся и приходим к консенсусу по поводу моих киносъемок, стараемся минимально доставлять друг другу проблемы. Для меня это была одна из самых важных договоренностей, которая помогает продолжать наше сотрудничество.
— Этого не было в театрах, где вы работали прежде?
— Моя театральная история вообще складывалась непросто. Я выпустился из театральной академии в 1996-м, когда театры бедствовали, публика туда не ходила, да и кино практически не снималось. Показывался везде, и везде не подходил. Молодой, 21 год, не слишком высокого роста. На очередном прослушивании кто-то посоветовал: «Идите в ТЮЗ». В ленинградском ТЮЗе всю жизнь прослужила моя мама Наталья Леонидовна Боровкова, ее пригласил туда руководитель ее актерской мастерской ЛГИТМиКа Зиновий Яковлевич Корогодский. Но мне этот театр не подходил. Кого я там буду играть — детишек? Был на грани отчаяния.
Выручил Вениамин Михайлович Фильштинский, он посмотрел мой дипломный спектакль «Волки и овцы», где я играл Мурзавецкого, и пригласил в свой «Этюд-театр» — маленький, студийный коллектив. Но уже тогда в нем работали и Костя Хабенский, и Миша Пореченков, и Миша Трухин. Они были ребятами с курса, который окончил академию двумя годами раньше. Мы дружили еще во время учебы, так что приняли меня хорошо, ввели в спектакли, поскольку кто-то постоянно отлучался, уезжал на съемки. С успехом играл в «Чеховских рассказах», целый год стажировался в прекрасном театре.
Ребятам удалось реализоваться в профессии, прославиться раньше, что вызывает огромное уважение. Я, начинающий артист, никогда не видел от них высокомерного отношения. Они были старшими товарищами. Мне было приятно всегда ощущать рядом надежное плечо. Притом что актерская профессия — лютая, про нее говорят: падающего подтолкни. Но ребята этим не занимались, то ли принимали меня за своего и что-то во мне видели, то ли по каким-то своим причинам, но они меня всегда поддерживали. Год у Фильштинского дал мне больше, чем четыре года у моего мастера Владимира Викторовича Петрова. На втором курсе от Петрова ушел мой любимейший педагог Александр Иванович Романцов, который зародил во мне любовь к профессии, прямо зажег, это была трагедия.
Виктор Моисеевич Крамер позвал в театр «Фарсы», соблазнил ролью в спектакле «Село Степанчиково и его обитатели» по Достоевскому. Это был такой кайф! Купался в работе! Его спектакль «Фарсы, или Средневековые французские анекдоты», давший название театру, гремел на весь Питер.
В тот момент я уже снимался в кино, однажды позвонил один знакомый по съемкам: «Федь, Геннадий Рафаилович Тростянецкий собирается ставить спектакль в БДТ, хотел бы с тобой повидаться». А когда я учился в институте, его студенты-режиссеры постоянно приглашали меня играть в отрывках. Тростянецкий позвал на главную роль в «Веселого солдата» по Астафьеву. Это было счастье!
Первым, кого встретил, оказался Кирилл Юрьевич Лавров, увидел меня: «Ну здравствуй, однофамилец!» Когда мой папа, заслуженный артист Николай Григорьевич Лавров, служил в БДТ, они дружили, домой друг к другу не ходили, но в театре оставались в хороших отношениях. Ко мне вообще по-доброму отнеслись коллеги. Наверное, потому, что любили моего папу. Хотя мне было тяжело, особенно вначале, слышать: «А, это же Колькин сын!» Требовалось постоянно доказывать, что и без папы что-то из себя представляю. Наверное, это проблема всех детей известных родителей. Кто твой папа, знают все, а кто ты — нет. Слышал на площадке или в театре «Колькин сын», и становилось грустно. Сейчас, наоборот, когда кто-то сравнивает меня с отцом, говорит, как мы похожи, сердце переполняется гордостью.
В БДТ все видели, как самоотверженно я работаю, пашу, как ночую в театре. И постановка удалась. За роль меня хвалили. Вместе со мной набрали молодых ребят, общими усилиями мы все преодолели. Я сыграл еще в одном спектакле как приглашенный актер, и Светлана Николаевна Крючкова позвала в «Вассу Железнову». К тому моменту меня уже несколько раз приглашали в труппу, обещали: будем отпускать на съемки. Андрей Юрьевич Толубеев, видя, что колеблюсь, однажды, как сейчас помню, взял за руку и сказал: «Все, пошли в кадры! Давай, пиши заявление, мы тебе сразу премию выпишем!» А у меня как раз с деньгами было туговато. И в тот же день мне выдали какую-то приличную сумму. Об Андрее Юрьевиче вспоминаю с особой теплотой. Каким же доброжелательным он был человеком, как трогательно заботился о молодых актерах. Так же много мне помогала в театре Светлана Николаевна, можно сказать, стала крестной мамой, хотя она человек требовательный, но имеет на это право, поскольку сама большой мастер. Крючкова давала ценные советы, могла защитить, могла и пожурить. В театре побаивались ее темперамента, она могла гаркнуть на кого угодно, а ко мне относилась лояльно. Она могла и отругать, и даже отвесить подзатыльник, но все равно это было не по злобе.
А какая радость играть «Лето одного года» с Олегом Басилашвили и Алисой Фрейндлих! Это пьеса о пожилой паре, у которой сложные отношения с дочерью. Мне досталась роль почтальона, он приносит от нее письма. Малюсенькая ролюшка, но дорогого стоит! Я приходил в театр за два часа до начала спектакля, сидел в гримерной с Олегом Валериановичем (там можно курить) и наслаждался общением, заслушивался его рассказами. И вдруг входит Алиса Бруновна: «Федечка, дорогой!» Обнимает меня. Как после этого сыграть плохо?!
Со временем сложилось ощущение, что главные события разворачиваются в столичном театральном мире. Друг нашей семьи Павел Каплевич предложил познакомить меня с Кириллом Серебренниковым, я пробовался в картину «Изображая жертву», но роль не получил. Тем не менее Кирилл Семенович позвал преподавать своим студентам в Школе-студии МХАТ. Короткое время я там работал, поставил с ребятами лермонтовскую «Тамань». А когда сыграл в спектакле «Околоноля», Олег Павлович Табаков позвал в кабинет и сделал предложение прийти в труппу МХТ, от которого я не смог отказаться. Сразу получил роль в «Мастере и Маргарите». Честно делал свое дело, пока мог. А потом перестал успевать, не захотел отказываться от интересных кино- и телепроектов и предпочел свободу. Пришло такое время. Олегу Павловичу буду всегда благодарен.