Владимир Грамматиков: «Меня всегда узнавали по маленькой роли в «Осеннем марафоне»
«Шла собака по роялю» я снял исключительно благодаря щедрости Данелии. Георгий Николаевич начинал работать над фильмом по повести Виктории Токаревой «Неромантичный человек». Все ему говорили: «Гиви, зачем тебе это надо? Ты ничего не понимаешь в русской деревне, у тебя же есть замечательная история про вертолетчика». И они с Резо Габриадзе тихонько сели писать «Мимино». Когда я узнал, что он не горит идеей снимать картину о деревне, мне по-тихому стырили на «Мосфильме» сценарий...»
— Владимир Александрович, в сентябре на экраны выходит ваш фильм «Смотри на меня!», основанный на личной истории из детства. Как и когда пришла идея ее рассказать?
— Это действительно давнишний замысел, начинался он с желания рассказать о моей маме. Она меня всегда удивляла. Нас в семье было пятеро детей, с годами я все больше и больше поражался, каким образом мама управлялась со всеми нами, как ей удавалось даровать каждому в равной степени любовь, заботу, внимание, хотя время было разное — и счастливое, и трудное, и тяжелое. А потом возникла идея рассказать о конкретном случае — нашем переезде из Свердловска в Москву. Папу арестовали, и непонятно было, чем все это кончится, никакой информации о нем не давали. Понимая, что через два месяца придут за ней, детей разберут по детдомам (нас тогда было четверо, младшая сестра Галя еще не родилась), мама отправилась в Москву, чтобы в первую очередь спасти детей, а потом уже свою любовь, свою семью.
Эта поездка может показаться абсолютно авантюрной, приключенческой, потому что случилась она в 1948 году, когда в стране еще были жуткий голод, разруха. Но присутствовала и эйфория победы в Великой Отечественной войне: страна вздохнула, все зашевелилось, люди стали возвращаться из эвакуации в свои города. Мама плохо представляла, куда едет, как она поможет папе, видимо, ею руководило чувство физической близости, необходимость быть рядом с отцом и спасти детей.
Итак, все началось с мамы. Потом мне захотелось рассказать о том сложном тяжелом времени. О периоде с победного 1945-го по 50-е годы очень мало написано в советской литературе, даже наши великие прозаики обходили это время стороной. Конечно, тому есть причины. Сначала возникла идея снять русский «Амаркорд», как у Феллини, то есть картину, где дистанционная память детства восстанавливает фрагменты былого. Но, подумав, я решил: нет, с точки зрения мальчика Володи (а мне тогда шел седьмой год) какие-то вещи прозвучат необъективно. Безусловно, я что-то помнил о той поездке, собрал информацию у братьев и сестер, выяснил, что осталось в памяти у них, перечитал литературу того времени.
Но история, которую задумал рассказать, все не складывалась. И тогда я обратился к профессионалу — Андрею Сергеевичу Кончаловскому — с предложением написать сценарий. Он хорошо знал мою маму, мы действительно пятьдесят с лишним лет жили на одной лестничной площадке в доме на улице Воровского, теперь Поварской. Андрей Сергеевич согласился, за что я ему благодарен, вместе со своим соавтором Еленой Киселевой что-то додумал, добавил. В завершенном сценарии я не принял лишь один-единственный фрагмент, который мы убрали с его согласия, а все остальное получилось так, как мне хотелось, как было по тем временам возможно, поэтому осталось в фильме.
— Заинтриговали! Что же за фрагмент вы не приняли?
— Что называется, эротический. Там старший брат занимался любовью с девушкой в вагоне за занавеской, практически при маме и спящих детях. Я возражал: «Андрей Сергеевич, мы тогда к девушке прикоснуться боялись, какое там любовью заниматься!»
Я уважительно отношусь к профессии драматурга, все-таки она особенная. А Андрей Сергеевич мастер в этом деле. Как замечательно был написан «Андрей Рублев», над которым он работал с Андреем Тарковским! Он всегда принимал участие в написании сценариев и для собственных проектов, это умеет, знает. Огромная радость, что Андрей Сергеевич принял мое предложение.
— Какую должность занимал ваш отец, когда попал под каток репрессий?
— Руководил главком в Министерстве угольной промышленности. Отец оказался в группе, которая во время войны рискнула высказаться: если Донбасс захватят немцы, то страна потеряет добычу угля, что обернется катастрофой. Они настояли на том, чтобы срочно броситься в Кузбасс, начать там открытые разработки угля. В то время идея казалась безумной, но отец и его единомышленники победили. Конечно, уголь оказался не такого качества, как антрацит из глубинной лежки. Он по качеству был ближе к торфянику, тем не менее это спасло страну, открытые разработки дали возможность не остановиться паровозам, доставлявшим на фронт технику, людей, боеприпасы. А после войны кто-то написал на него донос, обвинив во вредительстве за некачественный уголь. Папу отозвали с должности и отправили в тюрьму.
— Как закончилась та история? Как с него сняли страшные обвинения?
— Точно не знаем по сей день, видимо, поменялась конъюнктура, вмешались чьи-то интересы. Он отсидел несколько месяцев и был отпущен. Такие чудеса случались, в его деле, к счастью, разобрались. А сколько их окончилось не так!
— Вы никогда не пытались поднять архивы спецслужб?
— Никогда, в семье это вообще не обсуждалось.
— Как проходил кастинг и как вы нашли своих актеров?
— Со съемочной группой мы просмотрели огромное количество фотографий того времени. Нам было важно знать, как в конце сороковых выглядели не только люди, но и здания, улицы, вокзалы. Фотографии зафиксировали сотни человек с тюками на битком набитых вокзалах: страна переезжала, одни возвращались домой, а другие... отправлялись в обратном направлении. Мы изучали лица, которые сильно отличаются от современных. Казалось бы, ну что там у человека — нос, глаза, брови, рот. Но существенное отличие в них все же есть. Стали искать артистов, похожих на людей с тех фотографий.
С исполнительницей роли матери Александрой Урсуляк мне просто крупно повезло, все произошло абсолютно случайно. Мой друг позвал на спектакль в Театр Наций:
— Володя, у меня есть лишний билет на «Кабаре».
Я стал отнекиваться:
— Не пойду, я так люблю фильм Боба Фосса с Лайзой Миннелли, не могу поверить, что кому-то удалось поставить что-то интересное.
Но приятель уговорил. Я приехал и увидел потрясающий спектакль, который мне очень понравился, был в восторге от Саши, великолепной, потрясающей, поющей. Бывает же такое! Сразу захотел проникнуть к ней за кулисы, но мне сказали: нет, Саша сильно выкладывается, всегда потом отдыхает и никого не разрешает к себе пускать. Однако на следующий день я все равно с ней связался. Спросил:
— Что у вас по графику в августе, сентябре?
— Два проекта — большой сериальный в Минске и съемки в кино.
— Ой, как мне не повезло! Но все-таки, Саш, я попрошу вас: почитайте сценарий.
— Зачем? Не хочу морочить вам голову, мое время расписано.
Я настаивал, в конце концов она согласилась:
— Присылайте.
Дня через два перезвонила: «Ну и что мне теперь делать?»
Ей понравилась эта история, и мы предприняли все, чтобы как-то утрясти ее графики. Дело в том, что я выдвинул жесткое условие: она должна постоянно находиться в группе, рядом с детьми. Не приезжать на машине и влетать в кадр и, отыграв, садиться и мчаться прочь на другие съемки — она должна засыпать, просыпаться, обедать, завтракать рядышком с детьми. Саша подарила нам свое время, и слава Богу, у нее сложились потрясающие отношения с юными артистами.
Дальше я уговорил Евгению Симонову. Казалось бы, она — вечная принцесса в перьях и кружевах. Но Женя потрясающая актриса, я это знал, много видел ее в театре. Если честно, даже не рассчитывал, что она согласится, но все-таки послал ей сценарий. Женя прочитала, мы встретились в кафе на Кутузовском проспекте, долго разговаривали. Выяснилось, что репрессии не обошли стороной и ее семью. Она согласилась и, конечно, потрясающе сыграла. Когда на монтаже я смотрел сцену их с Сашей разговора, восторгался. Одна героиня во имя семьи и детей бросила карьеру и личную жизнь, другая во имя мировой революции отказалась от личного счастья. Сыграли они потрясающе.
Ольга Лапшина — это Братская ГЭС, столько в ней энергии, дай Бог ей здоровья, силушек. Прочитала сценарий, ей очень понравилась роль, она сказала: «Я примчусь». И абсолютно блестяще сделала персонажа того времени, энергия, которая спасла нас всех, была в ней заложена.
Долго искали, кто сыграет энкавэдэшника, остановились на Семене Шкаликове, поющем актере. Мне не хотелось делать из него однозначно отрицательного персонажа, я добивался двуединства, чтобы в герое были чувства, эмоции, и Семен с этим замечательно справился. Так что актерским составом доволен.
Ну а дети... это терпение, усердие и труд. Мы просмотрели около двух тысяч детей, лично я встречался с пятьюстами. Девочку, Веронику Каткаеву, нашли в Казахстане, она просто великолепна. Ну а остальных отобрали поштучно. Это было крайне сложно, они же должны все-таки чем-то походить друг на друга, хорошо, если еще и на маму. Понимаете, как трудно собрать киносемью? Но нам это удалось, а уж зрители пусть решат, насколько успешно.
— Картину показали на 46-м Московском международном кинофестивале, ее высоко оценила отборочная комиссия во главе с киножурналистом Иваном Кудрявцевым. А какие отзывы оставили не профессиональные, а простые зрители?
— Я получил гигантское количество писем. Первое, что меня удивило и обрадовало, — картину приняла молодежь. Видимо, мы все-таки еще можем достучаться до их разума и души через какие-то эмоциональные, чувственные вещи. Множество писем представляли собой просто трактаты. Процитирую: «Спасибо вам за такое искреннее кино. Весь фильм текли слезы, столько любви, счастья в нем, будто вы приоткрыли дверь и позволили зрителю заглянуть в самую сокровенную часть своего сердца. Это гимн матери. Весь фильм стоял ком в горле. Если увековечивать во времени историю своей семьи, то только так». Видимо, зритель сильно соскучился по простым человеческим эмоциям, по какой-то простой человеческой судьбе. Конечно, кому-то фильм не понравился, но большинство оставили позитивные отзывы, в зале присутствовали мои коллеги, педагоги из ВГИКа, врачи, учителя, инженеры — люди абсолютно разных профессий, мы же всегда зовем своих знакомых.
— Поскольку «Смотри на меня!» привлекает внимание к проблемам семьи, не могу не спросить, что сегодня происходит с семейными ценностями. Если посмотреть некоторые телевизионные ток-шоу, складывается впечатление, что сегодня много детей появляется исключительно в маргинальных семьях, после чего они попадают под опеку государства в детские дома.
— Не могу с этим согласиться. Есть семьи, которые хотят много детей, где он и она, живущие в любви и согласии, осознанно рожают. Хорошо это знаю, потому что я член общественной организации «Семьи России», которая вручает награды многодетным родителям, их собирают по всей России-матушке и приглашают на торжественное мероприятие в Москву. Я видел эти многодетные семьи, общался с ними, это прекрасные люди.