Валентина Панина. На чемоданах
Наши спектакли обсуждали в Министерстве культуры, и некая критикесса крайне нелестно оценила мою работу. На том разборе полетов я сидела в первом ряду. Вдруг слышу: "У вас есть актриса Панина, не понимаю, почему она играет все эти роли. Ни голоса, ни внешности, ни дарования".
Моя первая роль в кино обернулась полным провалом — по крайней мере, я так думала. Это была императрица Елизавета Петровна в популярном фильме «Баллада о Беринге и его друзьях». Попала я на площадку в 1969 году, на пробы пригласили ассистенты по актерам с «Ленфильма». Они в те времена обихаживали всех новичков, появлявшихся в театрах, а я как раз после выпуска из столичной «Щепки» переехала в Ленинград и поступила в Александринку.
Утвердили сразу, я летала как на крыльях: императрица — это вам не фунт изюма! Будто попала в другой мир, окунувшись в атмосферу той эпохи. К моему восторгу, в картине снимались популярнейшие Вия Артмане и Игорь Ледогоров, с которым была совместная сцена. На премьеру в кинотеатр «Аврора» пошла одна: не стала хвастаться дебютом перед друзьями и коллегами. Даже не воспользовалась приглашением, купила билет.
И вот императрица идет по бальной зале... Смотрю на себя на экране и улыбаюсь, как дурочка: какие прическа, наряд, осанка! Но тут Елизавета Петровна заговорила чужим голосом. Оказалось, меня переозвучили! Я чуть не затопила слезами зрительный зал. Выйдя из кинотеатра, брела по Невскому, продолжая рыдать. Все думала, что с ролью не справилась. Вернувшись домой, решила собрать чемоданы и уехать к родителям в Омск.
Собирать чемоданы — моя давняя привычка. Делала это много раз в жизни, когда чувствовала горечь, обиду, отчаяние, но всегда кто-то в последний момент останавливал. Так случилось и после злополучной премьеры. Я тогда обитала в общежитии цирка, комнаты там давали всем молодым актерам театра. Рядом с нами жили «маленькие люди», у них было свое ревю. И вот возвращаюсь после премьеры вся в слезах, а эти ребята меня обступили, говорили какие-то душевные слова и так утешали, что я успокоилась и... разобрала чемодан.
Правда, осталась не только из-за дружеской поддержки. На самом деле я обожала Ленинград. Радовалась каждый день просто от того, что хожу по этим улицам, вижу эти величественные здания, слышу шум Невского проспекта. Мечтала попасть сюда с детства: про сказочный город, свою родину, рассказывала подруга Света, отца которой перевели когда-то служить в Омск. Я слушала и не могла представить, что когда-нибудь это чудо увижу, ведь родилась на другом конце страны — в Сибири.
Отец Виктор Дмитриевич Матюкин был хирургом, прошел всю войну — до Берлина. Во время боев под Ржевом познакомился с восемнадцатилетней мамой, попав в ее дом на постой. Родители влюбились друг в друга без памяти. Папа сказал: «Ниночка, я могу погибнуть, давай распишемся, тогда на законных основаниях отправлю тебя в Омск к своей семье». Мама рассказывала, как они бежали за справкой о регистрации к командному пункту по полю, а на них пикировал немецкий самолет.
В Омске папины родители сразу приняли невестку. Было очень смешно, когда мама ходила на танцы с бабушкой Настей. Дед Митя хмыкал и удивлялся:
— Зачем это?
А бабушка отвечала:
— Она ж молоденькая, совсем девчонка, ей надо. Потанцует, вместе и придем.
Маму весь вечер приглашали кавалеры: она была миниатюрной, с точеной фигуркой и очень обаятельной. Потом поклонники напрашивались проводить барышню до дома. Тут-то и ждал их главный сюрприз: «Я не одна, со свекровью». Краснея, кавалеры спрашивали разрешения у бабушки и провожали обеих.
После войны папа перевез в Омск маминых сестер. Все вместе жили в одной комнате большой коммунальной квартиры, там я и появилась на свет.
Уже в детстве стало понятно, что ребенок слегка «не от мира сего». Со мной происходили невероятно смешные истории. Помню, написала письмо в космос: «Дорогие инопланетяне! Вы всерьез интересуетесь человечеством. Я его представитель и готова пожертвовать собой. Можете взять меня для исследования, только сделайте так, чтобы было не очень больно».
В тринадцать влюбилась в мальчика из соседнего «генеральского» дома и захотела произвести на него впечатление. Поинтересовалась у бабушки, как навести румянец (я была очень бледной). «Мы натирали щеки отварной свеклой», — отозвалась она. Я идеей воспользовалась, но с румянцем переборщила. Когда вышла во двор, считая себя писаной красавицей, смотрели на меня, мягко говоря, удивленно. В общем, мальчик запомнил, но дружить почему-то не стал.
После школы поступила в Омский педагогический — решила пойти по стопам мамы, работавшей учителем русского языка и литературы. На мое счастье, в институте был драмкружок, в который тут же записалась. Вернее, сначала разрывалась между театром и пением, но лицедейство все-таки победило. Вскоре я уже не могла представить жизни без сцены. Запоем читала пьесы и стихи, которые мы собирали в спектакли. Мне нравилось все: не только играть, но и делать декорации, бутафорию, шить костюмы. После второго курса решила рискнуть: с двумя подругами отправилась в Москву поступать в театральный.
Я мечтала о «Щуке», но туда не приняли. Все туры прошла только в «Щепке», где набирал курс Виктор Коршунов, однако в итоговом списке не увидела своей фамилии. Вздохнула, собрала чемодан и пошла в училище прощаться с ребятами: до поезда оставалось четыре часа. В коридоре столкнулась со своим педагогом.
Он удивился:
— Ты что здесь делаешь? Почему не в аудитории, не пишешь сочинение?
— Не допущена. Пойду, у меня поезд скоро.
— Никуда не уходи, сейчас все выясню!
Уж не знаю, что он во мне увидел. Я выглядела как Фрося Бурлакова: в выходном старомодном платье и с косами до пояса. Но Коршунов убедил приемную комиссию, что эту провинциальную девчонку не надо отсеивать. Сочинение написала, поступила на его курс, получила справку в ректорате и отправилась в Омск забирать документы из пединститута.
В поезде украли чемодан. Я лишилась всего добра, денег, но паспорт, билет и заветная справка о поступлении, слава богу, лежали в кармане. Ехать долго, трое суток, забилась на верхнюю полку и решила: как-нибудь выживу без еды. От голода спасла пожилая попутчица, которая все поняла и молча протянула сухарик и вареное яйцо. Кормила меня, пока не доехали...
