Как закалялся Сталлоне: история парня, которому прочили будущее лифтера, а он стал сценаристом, актером и режиссером
Сильвестру Сталлоне сегодня стукнуло 72 года! Но он и в сто двадцать будет выглядеть лучше, чем все мы сейчас.
Жизнь Сильвестра Сталлоне в искусстве всегда протекала под знаком одновременного наращивания мускулатуры и макулатуры. Как бы настойчиво человечество ни сдавало его в утиль, король качкового экрана всегда эффектно поднимался, словно боксер после нокдауна, с новым сценарием рукоприкладского боевика и очередной готовой формулой кассового успеха. Неудержимый Слай!
В случае Сталлоне выражение «играть мускулами» наполняется бездной смыслов. Ну и правда, успех или провал очередной роли Слая всегда зависел от того, насколько сокрушительный урон терпело многострадальное тело, насколько эффектно он был истязаем кровожадными антагонистами и с каким скрежетом зубовным ему удавалось раз за разом выкарабкиваться изо всех передряг. Короче говоря, Сталлоне выигрышнее всего смотрится на большом экране, когда его бьют.
Вопрос на засыпку: получил бы «Рокки» «Оскара», будь на месте Слая, как это изначально предполагалось, Роберт Редфорд или Джеймс Каан? Вряд ли. Когда бьют Редфорда, чертовски обидно за симпатичного парня. Когда бьют Слая, хочется, чтобы это длилось подольше: украшенный синяками-ссадинами и заливаемый кровищей Сталлоне выглядит куда натуральнее, чем без них. Даже в своей единственной, без дураков, драматической работе — в фильме «Полицейские» — Слай построил роль на привычных нюансах телесности, перевоплотившись в грузного, неповоротливого и глухого на одно ухо копа. Удивляться тут нечему: прожить жизнь, полную физкультурных, если не физиологических, событий Слаю было написано на роду.
О роли щипцов и щеток
Родители Сильвестра Гарденцио Сталлоне (или Сталлоуна, как произносят в Америке) зарабатывали на хлеб ловкостью рук и прочих частей тела. Отец Слая Фрэнк, иммигрант из Сицилии, трудился парикмахером. Зато его мать Жаклин, еврейка-бретонка одесско-брестского происхождения, — женщина выдающихся талантов: она поработала, как минимум, астрологом, танцовщицей, промоутером женского рестлинга, артисткой цирка на трапеции, хористкой в ночном клубе и тоже парикмахершей. Недюжинными физическими данными Слай, безусловно, обязан матери.
«Когда я был подростком, мать заправляла женской «качалкой» и спокойно отжимала стокилограммовую штангу. Когда я шалил, она скручивала меня в узел, как заправская рестлерша, — а она знала целую кучу рестлерских захватов, — и колошматила по мягкому месту огромной щеткой-расческой. И не то чтобы после такого наказания я шел восвояси с легким покраснением на попе: мать обладала невероятной силой, так что мне случалось с кровью выковыривать щепки из задницы».
Да и вообще Слай чудом появился на свет. Фрэнк хотел, чтобы Жаклин сделала аборт, и ей пришлось до последнего прятать растущий живот от мужа. Родился будущий Рэмбо тоже не без травматических последствий для внешности: младенца пришлось доставать из чрева матери наложением щипцов. Щипцы наложили неправильно, и с тех самых пор у Слая не работает нижняя левая часть лица. «Именно поэтому у меня рот ведет вправо и я жую слова, — констатирует актер. — Иногда у меня нос и даже глаза ведет вправо, и я ничего не могу поделать. Не представляете, сколько мне из-за этого приходилось драться по молодости! Пацаны называли меня «Кривой Рот» и постоянно спрашивали, можно ли повесить зонтик на губу».
Работа в шахте
Слай не имел морального права не вырасти в трудного подростка. Из трех школ его выгнали за плохое поведение, а в одном из школьных альбомов появилась запись, что он, Сильвестр Сталлоне, является главным претендентом среди одноклассников на то, чтобы окончить жизнь на электрическом стуле. Ничуть не помог Слаю (и его брату Фрэнку) и тот факт, что, когда юному драчуну исполнилось одиннадцать, родители развелись. Братьям приходилось жить то у отца, то у матери по году кряду. Когда Сильвестру исполнилось шестнадцать и они жили с Жаклин в Филадельфии, мать отвела хулигана в местный политех — выяснить, на что может рассчитывать в жизни ее беспокойное чадо. «Три дня я проходил какие-то тесты, после чего матери сообщили: способности вашего сына лучше всего подходят для работы сортировщиком или помощником электрика, преимущественно в области управления лифтами. Короче, по их мнению, я должен был всю жизнь проработать тем парнем, который корячится в лифтовой шахте, разматывая перекрутившиеся кабели».
Мечты о Геркулесе
Разумеется, у Слая были другие идеи будущего трудоустройства. Он решил стать актером и бодибилдером одновременно. «От нечего делать я часто ходил в кино. На серьезных фильмах типа «В порту» с Марлоном Брандо я быстро засыпал. Зато «Геркулеса» со Стивом Ривзом, помню, досмотрел до конца и подумал: ну хорошо, допустим, Брандо может сразиться с портовой мафией, зато этот странный парень с бородой и бицепсами только что сравнял с землей целый город! Он сражается с армией римлян, имея в арсенале только кулаки и квадратную челюсть идиота. Я тоже так хочу! Потом я начал прикидывать, до какой физической кондиции мне надо себя довести, чтобы можно было играть таких персонажей. Перекачиваться, сказал я себе, не стоит. Надо сохранить человеческий облик. Быть Геркулесом круто, но вдруг роль бухгалтера предложат? Что тогда делать?»
Адвокатское порно
Отучившись три года на актерском факультете Университета Майами, Сталлоне вернулся в Нью-Йорк и принялся искать работу. Первый актерский блин вышел комом, зато оказался жирным намеком на всю последующую травмоопасную карьеру Слая.
«Играл я Минотавра в единственной пьесе, написанной Пикассо. В конце пьесы девушка Ангел Смерти убивает Минотавра. И вот после энного количества спектаклей, на которые приходило в среднем по семь человек, режиссер решил, что надо сделать сцену смерти чудовища более выразительной. Тем не менее он не придумал ничего лучше, чем вооружить девушку огнетушителем. В первый же вечер Ангел Смерти пустила мне в лицо струю углекислоты, и меня увезли в больницу с обморожением. Я буквально не мог открыть глаза и рот: все слиплось. В больнице меня размораживали лампой накаливания, после чего еще четыре месяца я ходил весь коричневый и в пятнах».