«К черту эти словесные излишества»: Тилль Линдеманн — о сборнике своих ранних стихов
Солист Rammstein рассказал Forbes Life о сборнике стихов «Нож», его окровавленных страницах и предстоящем туре по Сибири
После сумасшедшего успеха сборника «В тихoй ночи. Лирика» в 2016 году фронтмен группы Rammstein инициировал перевод на русский язык и своей первой книги стихов — «Messer» («Нож»). Впервые она вышла еще в 2003 году, когда Тилль Линдеманн был сорокалетним панком в вечных ожогах от огненных шоу группы Rammstein. Тогда провокационная книга наделала в Германии много шума. В русском издании каждое стихотворение публикуется на двух языках, немецком и русском. Линдеманн долго подбирал переводчика и остановился на фантасте и поэте Евгении Витковском. Книга вышла 27 ноября в издательстве «Бомбора».
В России Тилль Линдеманн представит свою раннюю лирику в неожиданном книжно-музыкальном туре «Messer», в рамках которого он даст серию поэтических концертов, выделяя отдельный день для автограф-сессии. О российских фантах, своем отцовстве и уходе близких друзей Тилль Линдеманн рассказал Наталье Ломыкиной.
— Сборник «Нож» — стихотворения довольно юного Тилля, которые интересны читателям прежде всего потому, что их написал Линдеманн, лидер Rammstein, артист и музыкант. Нет ощущения, что ты продаешь свою юность?
— Не думаю. Я начал писать лет в 27. Одно из стихотворений, «Туман» («Nebel»), было написано первым — это действительно было очень давно. Другие написаны позднее. Там, я думаю, собрано два десятилетия моей жизни.
— Насколько изменился лирический герой, насколько изменился за это время ты сам?
— Лирический герой для меня существует вне времени и пространства. Он все время здесь. Меняется только мой стиль, манера письма. Раньше мне нравилось писать без рифмы, я предпочитал белый стих. Сейчас же мне это дается с трудом, поскольку я вынужден писать более или менее рифмованные тексты для песен. Это моя основная профессиональная деятельность — сочинять песни. И поскольку для музыкального текста нужна рифма или хотя бы ритмический каркас, я постоянно попадаю в зависимость от рифмы. Поэтому когда я пытаюсь написать рассказ, историю, просто художественный текст, мне это дается очень тяжело. Все время впадаю в рифмоплетство.
Но, возвращаясь к твоему вопросу, я хочу еще раз подчеркнуть, что мой лирический герой — вне времени и пространства. Мои стихи не привязаны к конкретным событиям. Это то, что приносит мне радость. Свобода самовыражения — вот то, для чего я пишу стихи. Я думаю, это вообще единственный механизм, который необходим для писательства. Я могу это сравнить с сублимацией. Как у Фрейда, сублимация — это побег. Мои стихи — это компенсация моих страхов, импульсов, влечения. Все беды и тревоги, которые нужно компенсировать, переживает мое лирическое «я».
— Герт Хоф (художник по свету группы Rammstein — FL)в предисловии пишет, что ваши стихи — поэтический суицид. Насколько это точная метафора?
— Мой друг Герт Хоф (он умер, у него был рак, и я очень сильно по нему скучаю) был мастером драматического слова и широкого жеста. Как он написал? Поэтический суицид? (Смеется.) Понятия не имею, что это значит. Это он написал, не я. Для меня это чересчур. Слишком драматично. Но эта эффектная метафора вполне в его духе. Он как никто умел делать шоу. И он считал, что слова передают энергетику. Он написал для моей книги предисловие, и я оставил эту фразу в память о нем.