Мрачные сказки
Говорят, взрослая литература должна быть про оторванную ногу, а детская – про сахарную вату. Но можно совмещать. В Муми-долине живут обсессивный невротик Хемуль и Филифьонка с паническими атаками. В Сказках Марселя Эме фермеры пашут на дочках, превратившихся в скот. Герои Гайдара беззащитны, как дети, – потому что у них не было детства.
Марианне Лаптевой 33 года, у нее четверо. Ее герои – дети на краю катастрофы. «Черные гуси» похожи на гайдаровскую «Голубую чашку» – в них столько же тихой любви и скрытой угрозы. Это рассказ-побег, и причина побега спрятана в нем так же, как дети прячут секретики. «Баллада о мальчике по имени Ножниц» – готическая история о маленьком маньяке, больше остросюжетная поэзия в духе Сваровского, чем проза. Но оба эти очень разных текста можно прочитать ласковым голосом, чтобы спалось без кошмаров. Потому что такой и должна быть детская литература.
Черные гуси
Мы вышли из вагона, у нас был телескоп в тубусе и рюкзак. Поезд, весь раскрашенный и старый, загремел по рельсам. Мы шли по мокрой утренней траве, я тащила телескоп Соли, а Соля несла котенка. Она подобрала его в какой-то деревне. Тараторила, что спасла. Соля, толстая, шла медленно и немного косолапила. Ее кудряшки висели над ушами, как китайская лапша.
Я не знала, на какой станции мы вышли, искала дорожные знаки, а Соля ныла, что хочет есть.
– Арбуз!
– Потерпи.
– Хочу арбуз!
– Придем в город – поешь.
– Я сейчас хочу!
– Сейчас нету.
– А ты найди!
– Соля!
– Найди! Найди! Найди!
Воет.
– Что ты как маленькая.
– Сама ты маленькая, а я большая.
– Большая, вот и не ной.
Дорога огибала гору и уходила вверх. Гора, обтянутая железной сеткой, тени не давала. С нее сыпались камешки. Мы шли по обочине вдоль обрыва. Внизу холмы, поросшие лесом, торчали как брокколи. На лугах коровы лежали в траве и в цветах и млели.
Соля запела:
– Жили-были две королевы,
Две королевы.
Домик красивый, домик белый,
В домике жили котик и собачка,
В домике жили стульчики и тарелочки
И гуси жили, красивые гуси…
Я ногу натерла!
Соля отстала и плелась позади. Пришлось вернуться за ней.
– Выброси ты кота этого! Может, он вшивый. Чем кормить его будешь?
– Не выброшу! Я тебя выброшу!
Котенок совсем развалился, хвост повис. Наверное, дурел от жары.
– Пить хочешь?
– Я котенку дам.
Черный тубус нагрелся, жег ногу. Дорога стала узкой и изгибалась, как раздавленная змея. Ни людей, ни машин. Мы были одни.
К полудню мы совсем скисли. Одежда поприлипала, губы высохли. Соля выпила всю воду назло мне. Села на корточки, уткнулась носом в котенка и чтото ему гудела.
– Идем, Соль! Ну идем же! А-ну вставай! Нам только до города, а там…
Голова у меня горела, в глазах было мутно, от пота во рту кисло. Воздух вокруг дрожал и стягивался, будто дышишь в горячее одеяло. Не помню уже, как упала, но вдруг оказалось надо мной небо. И только одно зыбкое облачко – мазок белой краски. Потом почудился мне звук мотора, а может, катера. Гул, похожий на волны. И чье-то лицо кирпичное с большим носом. И кто-то вылил на меня воду и тащил куда-то, и вот сидим мы с Солей в огромной кабине фуры, Соля жует пирог.
– Как зовут твоего котенка?
– Котенок.
– А имя?
– Это имя. Котенок. А вас как зовут?
– Нико.
– Вы нас до города довезете?
– А то!
За рулем сидел мужик в майке и потертом комбинезоне. У него был большой блестящий лоб, уходящий в залысину, и нос с жирной родинкой. Белая щетина на подбородке и толстых щеках торчала злодейски. Он курил и все время плевал в окошко. Ничего хорошего, в общем.
– Куда мы едем? – спрашиваю.
А он:
– В город. Вам же в город надо? Тебя как зовут?
Я промолчала.
– Лиза! Лиза!
Я шикнула на Солю, а ему говорю:
– Остановите. Мы сами доберемся.
– Ну уж нет, – отвечает, – сказали до города, так до города. Я вас не брошу.
И Соля, глупая:
– Дядя нам помог! Ты упала, он поднял. Давай мы с ним поедем, пожалуйста!
Ну какая же дурочка! Я скривила лицо, а руки ко рту прижала.
– Ой тошнит! Тошнит! Остановите!
От резкого торможения мы чуть не влетели в лобовушку. Я выскочила, не заметив подножку. Соля за мной. Испугалась. Я встала за куст. Молчи, говорю, бежим! И пока мужик курил, мы перебежали дорогу позади фуры и нырнули в кусты. Неслись вниз через камни, спотыкались, царапались в зарослях. Соля несла котенка за шкирку, он висел безвольно, как плюшевый.
Мы сбежали со склона и оказались в лесу. Елки в нем росли густо, всюду висели ветки зелеными занавесками. Было прохладно и так свежо, что я никак не могла надышаться. Идти по сухим иголкам мягко и весело, Соля взбодрилась и стала петь.
– Жили были две королевы,
Две королевы,
Был у них домик, был у них дворик
И качеля.
Был у них стол,
Был у них чайник,
Была кровать.
И шкаф,
И тарелки,
И лошади были,
И гуси были, красивые гуси,
И собака была…
И тут я остановилась и по лбу себя хлопнула.
– Ах ты, елки зеленые!
– Ты чего?
Соля глаза на меня выпучила, а потом поняла.
– А тубус! А вещи! А телескоп мой! Где?
– У дядьки того в машине остались.
И тут она как завоет. А я что. Покусала губы, идем, говорю, ну его, тот телескоп. Тащить еще.
Пошли мы дальше. Соля хлюпает носом, бурчит про меня гадости. Я молчу. И вдруг слышу что-то за елками.
– Соль, смотри, там ручей!
Он начинался где-то высоко на горе и лихо спускался вниз, ударяясь о камни.
Я стащила горячие кеды и встала на мох. Потом запрыгала по камням к озеру. В нем рыбки носились жирными запятыми, на дне сверкали камешки. Я зашла в воду по колено. Соля полезла за мной. Котенка оставила на пеньке. Я плеснула в Солю водой. Она надулась сначала, но потом бросила в меня клочок мха.
Мы вопили на весь лес как дурные, и все кругом сияло, и солнце, уже совсем не злое, мягко сквозило в ветках.
Потом мы полезли вверх вдоль ручья и нашли старую водяную мельницу. Она стояла полуразрушенная, два этажа и стеночка третьего.
– Замок! Замок!
Соля побежала по каменной лестнице, поросшей мхом. Я оглядела здание. Обычная развалюха, лианы зашторили так, что и стен не видно. А доски внутри совсем прогнили.
– Это же замок спящей красавицы!
Рядом валялось разбитое каменное колесо. Соля улеглась на него, глаза закрыла, руки пухлые на груди сложила, как мертвая.