Вечная война с «Халифатом»
Где сегодня проходит «линия фронта» в борьбе с исламизмом
Тема исламского терроризма в последние годы стала уходить с передовиц центральных СМИ: снизилось число резонансных терактов в Европе, канул в Лету «вечный» Халифат** на территории Сирии и Ирака, треснул единый «джихадистский фронт» в Африке. От былой славы радикалов не осталось и следа.
На этом фоне все громче стали звучать жизнеутверждающие лозунги: эра «глобального джихада» оказалась недолгой, а сама угроза — надуманной. Более осторожные, впрочем, предпочли говорить, что исламский терроризм никуда не исчез, однако радикальному подполью был нанесен сокрушительный удар, оправиться от которого оно уже едва ли сможет.
Между тем ставить точку в «скрытой войне» пока рано. Террористы хоть и терпят поражение за поражением и грызутся между собой, но по-прежнему обладают достаточным потенциалом для нанесения болезненных ударов, чтобы напомнить о себе. Так что не лишним будет понять, откуда миру следует ждать очередного выпада.
Конкурирующие «Халифаты»
Для начала сузим ракурс нашего исследования и поведем речь исключительно о «повсеместно признанных» радикальных исламистских группировках — это в первую очередь «Аль-Каида»** и ИГИЛ**, а также их многочисленные «филиалы» и региональные союзники. Иные «неоднозначные» движения (например, йеменские хуситы или Рабочая партия Курдистана) в качестве террористов в данном случае не рассматриваются в силу спорности их статуса.
** Террористические организации, запрещенные в РФ.
Радикальное подполье характеризуется крайней неоднородностью и нестабильностью: группировки постоянно сменяют друг друга на тех или иных территориях, формируют тактические альянсы и раскалываются на мелкие фракции. Однако большинство из них так или иначе концентрируется вокруг двух ключевых «корпораций» — «АльКаиды» и ИГИЛ.
Следует подчеркнуть, что наличие двух выраженных полюсов у мирового джихадизма — тенденция только последнего десятилетия. Вплоть до 2014 года ИГИЛ была филиалом «Аль-Каиды» в Ираке и в своих действиях руководствовалась приказами сторонников Усамы бен Ладена. Однако крепнувшее среди иракских радикалов недовольство «полумерами» в борьбе с неверными привело к расколу: ИГИЛ не только провозгласила независимость, но и перетянула на свою сторону ряд союзников по подполью, объявив прежних «шефов» предателями и «лжеборцами со скверной». Это, в свою очередь, положило начало открытой войне между двумя группировками.
Ввиду наличия общего прошлого «Аль-Каида» и ИГИЛ имеют много общих черт: зонтичную структуру с большим количеством «филиалов» и дружественных группировок, а также схожую модель финансирования и приемов пропаганды.
ИГИЛ местами демонстрирует более «новаторский» подход к радикальной борьбе: активнее использует социальные платформы для вербовки сторонников, совершенствует технико-технологическую составляющую, внедряет новые управленческие практики на занятых территориях, в то время как «Аль-Каида» в большей степени опирается на «классические» практики.
Сегодня численность двух группировок практически сравнялась (примерно 60–80 тыс. террористов в каждой), а приток неофитов замедлился. На глобальном уровне ИГИЛ по-прежнему сохраняет незначительный суммарный перевес в несколько тысяч человек, однако его недостаточно для занятия главенствующего положения в радикальной иерархии — в том числе потому, что нередко один и тот же «филиал» действует сразу в нескольких странах и не в состоянии собрать ударный кулак для разгрома конкурента.
Схема присутствия и конкуренции группировок ИГИЛ* и «Аль-Каида»* в 2022 году
С региональной точки зрения ключевой ареной доминирования ИГИЛ постепенно становится Азия (главным образом Индия и Пакистан) — число южно-азиатских сторонников данной группировки в несколько раз превышает показатели «Аль-Каиды» (см. таблицу). Для «Аль-Каиды» характерно равномерное распределение сил в остальных регионах мира.
В целом направления «острой конкуренции» не претерпели значительных изменений за прошедшие несколько лет: интересы двух группировок по-прежнему сталкиваются в Африке, на Ближнем Востоке, а также в Юго-Восточной Азии (см. схему). Вместе с тем налицо тенденция к постепенному разграничению влияния на африканском и азиатском направлениях: появились страны, где действует только одна из группировок, в то время как вторая не пытается нарушить эту «монополию».
Борьба за мир
Если спроецировать текущую ситуацию на политическую карту мира (см. карту), можно заметить, что в большей части мира сохраняется «желтый» уровень угрозы. Это связано как с ростом частоты атак террористов-одиночек (так называемых lone wolves), от которых не застрахованы даже страны с высоким уровнем контртеррористической работы, так и с ослаблением международного сотрудничества на этом направлении вследствие манипулирования концептом террористической угрозы и попыток включать в «исламистский фронт» легитимные режимы.
Отметим, что по сравнению с первой половиной 2010-х годов ситуация на глобальном уровне все же улучшилась: удалось остановить территориальную экспансию радикалов от ислама на Ближнем Востоке, заставив подавляющее большинство джихадистов вновь перейти к тактике подпольной борьбы. Улучшить, пусть и незначительно, обстановку в Африке: в «желтую» группу перешли Кения, Намибия и Эритрея. А также существенно снизить уровень угрозы в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Террористические анклавы, среди прочего, были полностью зачищены на Филиппинах и в Малайзии. Удалось предотвратить усиление позиций радикалов в Индонезии, самой густонаселенной мусульманской стране мира.
Относительно стабилизировалась ситуация в Европе — в первую очередь во Франции, Германии и Австрии, которые до 2020 года считались основной целью радикалов и постоянно фигурировали в сводках о терактах. Нормализации поспособствовала, в частности, пандемия COVID-19, на долгое время сделавшая массовые мероприятия невозможными и, как следствие, исключившая возможность организации ситуативных атак.
Кроме того, снизился поток беженцев из бедных африканских и арабских стран, под видом которых в страны ЕС нередко проникали террористические агенты, а системная работа еврочиновников с мигрантами первых двух волн (в первую очередь с духовными авторитетами) позволила сформировать в диаспорах устойчивость к пропаганде радикальных идей. Разумеется, инциденты с исламистской подоплекой — например, стрельба в ночном клубе в Осло (Норвегия, июнь 2022 года) — продолжают периодически происходить на территории стран ЕС, однако они единичные и не всегда попадают в общую статистику.
Из списка «целей» джихадистов полностью выпали страны Латинской Америки — это обусловлено отсутствием в регионе достаточной «целевой аудитории» для вербовочной работы. Кроме того, конкурировать с наркокартелями бесперспективно.
Положительно можно охарактеризовать и динамику числа атак, совершаемых джихадистами. Так, согласно представленным в Глобальном индексе терроризма данным, количество успешно реализованных нападений в большинстве регионов мира снизилось. Впервые с 2007 года в значительной части стран не было зафиксировано ни одного теракта, хотя еще в 2018 году радикалы наносили постоянные удары на территории по меньшей мере 50 государств.
Впрочем, на карте достаточно точек напряженности. Наиболее уязвимым звеном остаются африканские страны южнее Сахары. Несмотря на усилия мирового сообщества, традиционно высокий уровень террористической угрозы сохраняется в Мали, Нигере, Чаде, Судане и Сомали. В «красной зоне» находятся также Сенегал, Буркина-Фасо, Мозамбик и Танзания — в этих странах не только возросло число терактов, но и увеличилась площадь территорий, которые не контролируются (или контролируются крайне слабо) правительственными силами.
И хотя масштабы акций в регионе в последние пару лет стали скромнее: общая доля жертв снизилась примерно на 10%, а сами акции приобрели «точечный» характер, — радикальные исламисты постоянно стремятся расширить африканский плацдарм, нанося удары даже в государствах, не имеющих общих границ с проблемными территориями. Это, в свою очередь, привело к тому, что на континенте полностью отсутствуют государства с «зеленым» уровнем террористической угрозы.
Выраженный уровень напряженности сохраняется в ряде арабских государств, в первую очередь в Йемене, Ливии и Египте. В первых двух он обусловлен системным кризисом государственных институтов и неспособностью правящих элит выработать единую стратегию в борьбе с радикалами. «Красный» статус угрозы для Египта связан с возросшей активностью боевиков на Синайском полуострове.
Наравне с этим радикальные исламисты не оставляют попыток отвоевать «сердце Халифата» — территории Ирака и Сирии. И хотя их выступления раз за разом успешно пресекаются, вероятность новых масштабных боестолкновений в ряде районов остается высокой, особенно на фоне продолжающегося сокращения американского присутствия в регионе. Кроме того, радикальные исламисты активно ведут подпольную борьбу, обращая себе на пользу множащиеся конфликты среди местных национальных элит, ввиду чего частота успешных террористических актов на территории этих стран не уменьшается.
Резкий всплеск террористической угрозы, среди прочего, обозначился в регионе Центральной Азии. В данном случае очаг напряженности находится в Афганистане, где активность проявляют региональные ячейки ИГИЛ и «АльКаиды» — количество терактов в этой стране за последний год выросло более чем на 60%. Несмотря на то что новое афганское правительство в последние месяцы смогло нанести ряд болезненных поражений террористам, пользуясь их разобщенностью, слабый контроль над государственной границей вкупе с «гибким мировоззрением» некоторых проправительственных полевых командиров привели к актуализации угрозы для всех стран региона — включая и Россию.
На данном этапе угроза для Центральной Азии носит в большей степени отложенный характер: афганские джихадисты пока не пытаются атаковать сопредельные страны, однако ведут серьезную подготовительную работу по расширению имеющегося плацдарма. Радикалы, среди прочего, постепенно перебрасывают свежие силы в Афганистан, где, по разным данным, уже находится от 12 до 15 тыс. боевиков, а также пытаются вербовать в свои ряды бывших афганских спецназовцев. Кроме того, увеличение потока афганских беженцев создает опасность проникновения в страны региона радикальных элементов, которые в дальнейшем могут выступить катализатором беспорядков.
В целом «красную зону» террористической угрозы удалось серьезно сократить, придав ей устойчивые границы, а самих исламистов — «запереть» в Африке и Афганистане, лишив значительной части ресурсов и прежнего влияния на мировую систему безопасности. В этом смысле можно говорить, что инициатива находится на стороне антитеррористической коалиции.
Кризис «старой школы»
Череда нанесенных террористам болезненных поражений дала многим политикам основание говорить, что глобальное исламистское подполье вошло в стадию затяжного кризиса и уже вряд ли сможет вернуться на прежний уровень могущества. Этому во многом поспособствовала активная работа специальных служб. За последние четыре года было ликвидировано рекордное количество высокоранговых джихадистов (включая «первых лиц» ИГИЛ и «Аль-Каиды»), а также наиболее уважаемых идеологов и пропагандистов — всего более 500 человек. Кроме того, было арестовано или уничтожено немало опытных боевиков, многие из которых ранее воевали в Ираке, Сирии или Афганистане в качестве командиров и, как следствие, имели опыт организации вооруженных отрядов и борьбы с правительственными силами.
Росту эффективности операций поспособствовал не только технический прогресс (появление новых инструментов слежки, широкое применение беспилотников и т. д.), но и пересмотр подхода к выбору целей. В частности, в последние годы упор делается не на охоту за «первыми лицами» подполья, а на постепенное уничтожение их окружения — с акцентом на «выбивание» наиболее уважаемых и одиозных фигур. Иными словами, первичной целью стало превентивное устранение возможных преемников и создание за счет этого перманентного «кризиса престолонаследия» с целью ослабления подполья изнутри.
Спровоцированный системными ликвидациями «кадровый кризис» обострил борьбу за власть внутри ключевых группировок и в целом усилил сепаратистские настроения — региональные ячейки, и без того не всегда ладившие с «центром», в переходный период стали требовать большей свободы в принятии решений. Наибольшее рвение в этом вопросе ожидаемо проявили группировки, действующие в Африке, поскольку именно на них приходится большинство успешных акций террористов. Кроме того, африканские ячейки зачастую эффективнее других ведут вербовку и тем самым обеспечивают стабильный приток новобранцев в ряды террористических «армий».
Подобная зависимость «центра» от «филиалов» в странах Африки привела к тому, что местные полевые командиры стали стремительно набирать политический вес и требовать больше власти, называя себя «последней надеждой» в борьбе с «крестоносцами». Ярче всего подобная тенденция проявилась в «АльКаиде»: после ликвидации Аймана азЗавахири глава африканской субгруппировки «Аш-Шабаб»** (наиболее активно действует в Сомали) Ахмед Дирие стал одним из ключевых претендентов на пост нового «эмира», оттеснив более опытных джихадистов из числа представителей «центра».
Позиции представителей «старой школы» на других ключевых постах, будь то пропагандистское крыло, «казначейство» или «оперативный штаб», тоже заметно просели. И ключевая причина — недостаточно быстрая их адаптация к изменяющимся условиям борьбы. Как правило, «бывалые» исламисты предпочитают придерживаться «классических» методов террора, в то время как более современные тактики действий ими чаще всего игнорируются или порицаются.
И хотя «старая школа» в силу слабеющего авторитета в последнее время старается идти на уступки и внедрять передовые решения (например, создание радикального аналога TikTok для повышения общей эффективности пропагандистской работы), число сторонников «новой волны» растет, и они все чаще попадают в радикальную «номенклатуру».
Внутренний кризис усугубляется постепенным иссяканием финансовых потоков: потерпев поражение на Ближнем Востоке, террористы лишились контроля над значительной частью нефтяных месторождений, а также львиной доли доходов от контрабанды товаров и наркотиков — суммарные потери подполья составляют, по разным оценкам, от 45 до 60% былого бюджета. И хотя радикальные исламисты пытаются восстановить прежний уровень дохода за счет майнинга криптовалюты, краудфандинговых кампаний, рэкета и торговли органами, ситуация по-прежнему складывается не в их пользу.
Наблюдаются и явные проблемы с функционированием пропагандистского аппарата — в первую очередь с поиском новых сюжетов для выстраивания проповедей. Долгое время наиболее эффективным конструктом была пандемия COVID-19, которую радикалы в своих выступлениях связывали с приближающимся концом света (Кияматом), позиционируя вступление в ряды группировки как последнюю возможность спастись от грядущего Страшного суда.
Сегодня, на фоне постепенного устранения последствий глобальной пандемии, этот концепт уходит в прошлое, а столь же эффективно использовать в пропагандистской и вербовочной работе ситуативные всплески других смертельно опасных болезней — например, вспышку холеры в сирийском Идлибе — как правило, не удается. Как и такие актуальные для мирового сообщества темы, как кризис на Украине или очередное обострение ситуации на Балканах.
Подполье наносит ответный удар?
Несмотря на острый кризис глобального исламистского подполья, праздновать победу над джихадистами преждевременно. Террористические группировки хоть и разобщены между собой и нередко одновременно воюют и с правительственными силами, и с «конкурентами», остаются серьезным противником для мирового сообщества — в первую очередь по причине высокой адаптивности к неблагоприятным условиям.
Пожалуй, основным трендом трансформации террористического мира является стремительное «омоложение» его ключевых фигур — чему поспособствовали как массовая гибель «старых» джихадистов, так и общий рост влияния «новой волны». Исследования показывают, что средний возраст представителей «высших должностей» (руководители группировок и их ближайшее окружение) в большей части террористических группировок снизился с 68 до 49 лет, а возраст управленцев «средней руки» (руководители отрядов) — с 45 до 34 лет.
С учетом текущих тенденций в ближайшем будущем стоит ожидать появления новой группы высших радикальных руководителей, чьи взгляды на модель организации мирового джихада существенно отличаются от тех, что доминировали среди представителей «старой школы». Многие молодые радикалы уже сейчас выступают за пересмотр идеологических ориентиров террористической борьбы, а также не видят смысла в соперничестве с «себе подобными».
В случае их окончательной победы над нынешними управленцами исламистское подполье получит новый импульс к развитию, однако предсказать его вектор будет проблематично. Результатом корневых трансформаций могут стать решения, которые в условиях сегодняшнего дня кажутся маловероятными и утопическими, включая, например, возможность формирования полноценного альянса (а не поглощение «Аль-Каидой») террористических группировок.
Следует отметить, что предложения создать «радикальный холдинг» для совместной борьбы с «крестоносцами» звучали еще в 2018 году, однако реализовать задуманное не удалось в силу нежелания ряда идеологов «старой школы» отказываться от концепции «единственного правильного Халифата», когда все остальные нелояльные течения автоматически причисляются к разряду «неверных». Теперь препятствий к воплощению идеи становится все меньше, однако фигуры, способной стать «собирателем» группировок и возглавить объединенное движение среди джихадистов, пока не наблюдается.
Перспективным направлением борьбы также может стать киберпространство. Digital-деятельность не требует от джихадистов реального контроля над территориями, а концепция построения «глобального Халифата», на которую в своей пропаганде опираются все крупные группировки, довольно легко адаптируется под цифровой мир.
С другой стороны, для достижения каких-либо реальных результатов радикалам необходимо наладить устойчивые связи с хакерскими движениями — а учитывая резко негативное отношение большинства высококвалифицированных «серых» группировок к террористам, это едва ли достижимо в ближайшем будущем. Маловероятным выглядит и появление у радикалов собственных «ударных» хакерских команд. ИГИЛ и «Аль-Каида» в разное время пытались создать собственные «киберармии», но недостаток квалифицированных кадров и неспособность что-либо противопоставить государственным цифровым структурам привели к неудаче.
Некоторые риски встречаются и на «идеологическом» треке. Стремительная либерализация Саудовской Аравии, считающейся негласной хранительницей исламских традиционных ценностей, закономерно провоцирует брожения среди священнослужителей и мусульманских ученых, что создает благоприятную почву для распространения радикальных идей. И хотя саудовские власти предприняли значительные усилия для ликвидации «оппозиции улемов» (включая ее радикальное крыло), опасность появления новых идеологов глобального джихада среди духовных авторитетов королевства по-прежнему высока.
Не стоит исключать и возможность новой «битвы за Азию». Учитывая, что внимание мирового сообщества сегодня в значительной степени отвлечено на Европу, террористы могут сформировать дополнительный плацдарм для распространения радикальных идей. В данном случае «под прицелом» вновь окажутся страны с преобладающим мусульманским населением — Индонезия, Малайзия, Бруней. Высока вероятность повторной активизации радикалов на Филиппинах и в КНР, а также на ШриЛанке.
Длинный шаг до победы
То, что раскол среди радикальных исламистов, несмотря на их браваду, лишь углубляется, уже не вызывает сомнений. Вражда между крупнейшими группировками, отсутствие ярких фигур в подполье, сепаратистские настроения в региональных филиалах, идеологический кризис — все это привело к тому, что «глобальный джихадистский фронт» не просуществовал и десяти лет, а сами радикалы перестали неоспоримо считаться угрозой номер один в мире.
Кажется, что до победы над мировым терроризмом остается всего один шаг — достаточно будет выбить джихадистов с африканского континента, одновременно лишив их как мобилизационной, так и ресурсной базы, и «фронт» на остальных направлениях (в первую очередь в арабских странах) в короткий срок рухнет сам собой — тем более что продолжающаяся вестернизация мусульманского Востока способствует постепенному снижению эффективности радикальной пропаганды.
Однако, как бы ни хотелось поскорее покончить с террором, взятие «последней цитадели» мирового джихада в ближайшей перспективе едва ли возможно. Террористы в Африке активно пользуются бедственным положением населения и создают иллюзию заботы о местных, а потому нередко выглядят в глазах обывателей более предпочтительно, нежели правительственные силы.
В то же время необходимо учитывать, что нынешний кризис еще не гарантирует скорый конец подполья, поскольку и предыдущему «возвышению» исламистов предшествовали похожие события. Вплоть до 2014 года радикалы терпели поражения и теряли сторонников, однако резкая смена расстановки сил после превращения ИГИЛ в самостоятельного игрока усилила глобальные позиции исламистов. Не стоит исключать повторения подобного сценария и в этот раз.
Хоть террористы и оказались выдавлены из большей части регионов, от планов установления «глобального Халифата» они не отказались и, более того, рассматривают нынешний внутренний кризис как «испытание высших сил», а потому продолжают аккумулировать силы. Кроме того, постоянная переброска «контингентов» из одного региона в другой, пусть и без прямого участия в боевых действиях, создает иллюзию повсеместного присутствия джихадистов, а также затрудняет определение направления их главного удара. Как результат, угроза в обозримом будущем будет постепенно возрастать, однако большая часть усилий террористов будет носить скрытый характер.
Несмотря на низкую активность в целом, радикалы то и дело будут проводить «разведку боем» в отдельных регионах, стремясь выявить наиболее уязвимые с точки зрения контртеррористической работы государства и использовать их территории для расширения своего влияния. Поэтому не стоит исключать, что и общее падение уровня их акционной активности вне Африки — лишь один из способов пустить пыль в глаза мировому сообществу и тем самым максимизировать психологический эффект от нового внезапного выпада.
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl