Вроде не против: как вынужденное согласие становится опорой для порно-индустрии
Сексуальное раскрепощение 1960-х стало важной вехой в борьбе женщин за равноправие. Однако затем эмансипация превратилась в эксплуатацию, а свобода — в принуждение. О том, как это произошло, феминистка Луиза Перри рассказывает в книге «Темная сторона сексуальной революции». С разрешения издательства «АСТ» публикуем отрывок
Луиза Перри — писательница, обозреватель New Statesman и активистка кампании против сексуального насилия со стороны мужчин. Соучредитель организации The Other Half — феминистского аналитического центра, защищающего права женщин. В книге «Темная сторона сексуальной революции. Переосмысление эпохи эротической свободы» она демонстрирует, как современная культура поддерживает сексуальную эксплуатацию женщин.
Люди — особенно молодые девушки — иногда претендуют на право давать свое согласие на совершенно невообразимые, травмирующие вещи. Не являются исключением и дети, ставшие жертвами груминга. Конечно, некоторые отчаянно — и, к сожалению, безрезультатно — ищут помощи. Но многие дети, к сожалению, пытаются помешать любым попыткам вмешаться извне и остановить насилие. И это намного более распространено у девочек. Да, иногда их запугивают и заставляют молчать, но очень часто происходит кое-что более страшное — они действительно начинают верить, что издевающийся над ними взрослый мужчина на самом деле является любящим парнем, с которым они состоят в отношениях.
Именно в этом заключается груминг. Это то же самое состояние, которое раньше описывали как «промывку мозгов» или «стокгольмский синдром». Полная потеря психологической независимости. Вспомните о женах, которых жестоко избивают мужья и которые потом грудью закрывают их от полицейских. Жертвы домашнего насилия постоянно так делают. Вспомните стеклянные глаза последовательниц Чарльза Мэнсона. Они убивали по его приказу, а потом, счастливые, пришли на суд, шагая в унисон, с вырезанной на лбу буквой «Х» — знаком «девочек Мэнсона». То или иное клеймо часто всплывает в историях о таком всепожирающем насилии. Одна из жертв оксфордской банды, занимавшейся грумингом, была помечена буквой «М» — первой буквой имени ее сутенера. А в 1994 году мужчина по имени Алан Уилсон выжег раскаленным ножом буквы «А» и «У» на ягодицах своей жены. Он был привлечен к суду, а затем оправдан в ходе дела «Р. против Уилсона», которое стало важным прецедентом английской судебной практики. Уилсон заявил, что его жена испытывала сексуальное возбуждение от клеймения на манер коровы. Жена отказалась выступать на суде, и суд поверил мужу.
Некоторые исследователи показывают, что на самом деле такая реакция на груминг адаптивна и является абсолютно рациональным ответом на угрозу насилия. Например, антрополог Мишель Скализ Сугияма полагает, что захват женщин в ходе боевых действий был настолько распространенной практикой в истории человеческой эволюции, что он оказал серьезное влияние на нашу психологию. Те женщины, которым удавалось включиться в новое сообщество, имели большие шансы на выживание, поэтому предрасположенность к эмоциональной связи с захватчиком стала с точки зрения естественного отбора преимуществом над остальными женщинами.