Революция без хиджабов
Насколько новые протесты опасны для иранских властей
В Иране разгорелись массовые протесты, вызванные гибелью 22-летней студентки Махсы Амини от рук «полиции нравов» после ареста из-за неправильного ношения хиджаба. Люди требуют от властей объективного расследования, а также пересмотра норм женского религиозного дресс-кода в сторону ослабления ограничений. Протесты идут не только в столице, но и в других крупных городах Ирана.
«Революция без хиджабов», как уже успели окрестить этот кризис некоторые западные журналисты, в скором времени пополнит обширную «коллекцию» внутренних потрясений, которые иранское общество пережило за годы существования Исламской Республики.
В то же время этот протест серьезно отличается от тех, что Иран переживал ранее, — в первую очередь условиями, в которых он протекает. И выбор неправильной модели реагирования на него может негативно сказаться на устойчивости режима аятолл и, как следствие, привести к комплексному пересмотру политических ориентиров страны.
Хиджаб раздора
Махса Амини была арестована службой «Гашт-э Эршад» («полиция нравов») 13 сентября за нарушение правил ношения хиджаба, впала в кому в отделении, а позже скончалась в больнице. Официальные представители отрапортовали, что причиной смерти задержанной стал инфаркт. Но общественность требует провести открытое расследование и привлечь виновных к ответственности.
Выступления отдельных групп активистов быстро переросли в массовые манифестации, а география протестов расширилась до нескольких десятков населенных пунктов — помимо традиционных Тегерана и Исфахана, группу «недовольных» пополнили Кередж, Шираз, Решт и Тебриз, а также города Иранского Курдистана — Сенендедж, Дивандаррех и Секкез.
Случай Махсы Амини сам по себе нельзя назвать уникальным. В интернете, включая персоязычный сегмент, имеется достаточное количество видеороликов, на которых запечатлено, как сотрудники «Гашт-э Эршад» грубо задерживают женщин, а также избивают их или ведут профилактическую беседу с использованием приемов эмоционального давления. Значительная часть иранцев воспринимает «Гашт-э Эршад» как элемент репрессивного аппарата режима аятолл, направленный на борьбу с инакомыслием, а потому относится к официальной «инфарктной» версии, которую лоббируют сотрудники службы, с изрядной долей скепсиса.
Нагнетанию обстановки внутри страны в некотором роде способствовали реформистские СМИ, где в качестве основной рассматривается версия, что в отношении задержанной применялись пытки, а по дороге в отделение девушку несколько раз ударили. Тема также довольно активно освещалась в интернете: число публикаций, посвященных гибели Амини, на данный момент превысило три миллиона, и большая их часть содержит выпады в адрес иранского режима и призывы восстановить справедливость.
Сгладить напряженность не помогла даже оперативная реакция властей. Более того, обещание иранского президента Эбрахима Раиси лично курировать расследование вызвало новый взрыв негодования в иранском обществе: Раиси, в частности, припомнили работу в специализированной «расстрельной» комиссии, в 1980-е годы приговорившей к смерти до трех тысяч противников режима аятолл.
На этом фоне некоторые политические партии и организации Ирана призвали к всеобщей забастовке, а также потребовали от властей объявить официальный траур. И хотя обстановка в городах, охваченных протестами, на данный момент оценивается как относительно стабильная, манифестанты настроены решительно и снижение градуса напряженности в ближайшее время не предвидится.
«Разговор» через улицу
Подобный кризис далеко не первый в истории Ирана. Более того, протест как социальное явление является для иранского общества способом не только «сбросить напряжение», но и организовать некое подобие дистанционного диалога с властями. Как правило, за каждым крупным выступлением населения неизменно следовала отсроченная реакция властей, выражавшаяся в частичном удовлетворении запросов манифестантов.
Однако «революция без хиджабов» хоть и протекает по схожему сценарию, она вполне может на некоторое время выбить почву из-под ног правящего режима.
Формированию «опасного момента» поспособствовали как внешние, так и внутренние проблемы. Например, на внешнем треке в вину иранскому руководству ставят неспособность реанимировать «ядерную сделку» на выгодных для Тегерана условиях, добиться устойчивой разрядки в отношениях с Саудовской Аравией и другими государствами Ближнего Востока, а также вывести страну из затянувшегося санкционного пике. Несмотря на то что консервативные СМИ активно рассказывают о внешнеполитических победах кабинета Раиси — в первую очередь о самаркандском саммите ШОС, на котором Иран получил полноправное членство в этой организации, — «перебить» геополитические провалы в массовом сознании пока не получается.
С внутренней обстановкой дела обстоят куда сложнее. Помимо ставших традиционными для страны вызовов социально-экономического характера остро ощущается «кризис престолонаследия», возникший на фоне слухов об ухудшении здоровья Верховного лидера (рахбара) Али Хаменеи. В случае его преждевременной кончины президент Раиси, которого ранее по умолчанию рассматривали как преемника рахбара, рискует не получить повышение, расплачиваясь за геополитические просчеты своего правительства. Вместо него на передний план вполне может выйти Моджтаба Хаменеи, сын действующего Верховного лидера. По мнению ряда экспертов, эта кандидатура способна помирить «силовой» (в лице высоких офицеров КСИР) и «богословский» (в лице ближайших духовных соратников рахбара) блоки иранского истеблишмента, трения между которыми после избрания Раиси президентом были особенно сильными.
С другой стороны, назначение сына Хаменеи на высший пост может лишь усугубить текущий кризис, поскольку подорвет авторитет институтов, следящих за соблюдением порядка передачи власти (в первую очередь Совета экспертов), а также поставит под сомнение идеи основателя Исламской Республики, аятоллы Хомейни.
Стоит ли искать иностранный след
Резонансный случай с гибелью иранской девушки ожидаемо привлек внимание международного сообщества, и ситуацией поспешили воспользоваться в том числе оппоненты Исламской Республики. За первые несколько дней с критикой в адрес Тегерана выступили американские и европейские политические деятели, журналисты и представители ряда общественных и политических организаций, а также иранские политэмигранты. Среди критиков был, в частности, замечен сын некогда свергнутого иранского шаха.
На этом фоне несколько крупных иранских изданий выпустили статьи, в которых поспешили связать пристальное внимание к проблемам страны с активизацией на территории Ирана вражеских разведслужб и подпольно-эмигрантских организаций. В качестве доказательств журналисты, как правило, приводят «многочисленные видеоролики», на которых толпа выкрикивает лозунги «Смерть диктатору!», «Долой Хаменеи!» и «Да здравствует Пехлеви!» (последний шах Ирана) или демонстрируются флаги США и запрещенного в Иране монархического движения «Тондар».
Кроме того, иллюстрируя тезис о внешнем вмешательстве, консервативные авторы припоминают и прежние публичные выпады в адрес страны. Например, заявления Фарах Пехлеви — вдовы последнего иранского шаха — о готовности, в случае поддержки западных стран, восстановить монархию в Иране.
Тем не менее серьезно говорить о том, что текущие протесты срежиссированы и координируются извне, не стоит. Разумеется, кризис играет на руку не только США, но и ключевым региональным противникам Ирана (Израиль, Саудовская Аравия, ОАЭ), поскольку ослабляет внимание Тегерана к происходящему на Ближнем Востоке и вынуждает тратить ресурсы на купирование недовольства. Однако самостоятельно запустить волну протестов они не в состоянии — в первую очередь ввиду сложности применения традиционных методик организации «цветных революций» в иранском обществе.
В этих условиях оппоненты Ирана вынуждены действовать преимущественно в публичном поле, привлекая внимание к событиям в стране и тем самым поддерживая недовольство в тлеющем состоянии.
Можно ли погасить кризис
Вопреки алармистским суждениям, все чаще встречающимся в зарубежной прессе, купировать текущий кризис в Иране без значительных потерь для официального Тегерана все же можно. Учитывая, что основным требованием манифестантов, несмотря на обилие радикальных лозунгов, остается либерализация религиозного дресс-кода для женщин, руководство страны вполне может пойти на ослабление ранее введенных ограничений — тем более что подобную идею еще до инцидента несколько раз осторожно высказывали иранские политики-центристы.
В качестве другого публичного жеста Тегеран может частично пересмотреть и ограничить полномочия службы «Гашт-э Эршад». В качестве опоры для подобных преобразований с высокой долей вероятности будет выбран опыт Саудовской Аравии, где властям удалось «приструнить» религиозную полицию «Аль-Мутава», которая ранее также демонстрировала жесткую реакцию на несоблюдение норм шариата. Как показала практика, лишение «полиции нравов» силовой составляющей позитивно сказывается на репутации службы, а также многократно снижает число резонансных инцидентов.
С другой стороны, нынешнему иранскому правительству, состоящему преимущественно из консерваторов, будет трудно решиться на подобный шаг, поскольку большинство по-прежнему убеждено, что ослабление ограничений станет первым шагом к распаду существующей государственной системы. Косвенно о наличии подобных опасений свидетельствует отказ отстранить от службы старшего офицера «Гашт-э Эршад», полковника Ахмеда Мирзаи, курировавшего допрос погибшей, а также применить санкции к его подчиненным.
*Политический консультант, эксперт Российского совета по международным делам, председатель попечительского совета Уральской ассоциации молодых ближневосточников.
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl