Книги
Философия поражения
Книга написана к юбилейной дате: на днях исполнилось 80 лет со дня рождения писателя. Олег Лекманов и Михаил Свердлов — авторы лучшей биографии Сергея Есенина, и присутствие их имен на обложке уже выглядит многообещающе. И ожидания читателей от текста авторов, можно сказать, специализирующихся на биографиях литераторов-алкоголиков, оправдываются. Хотя тем, кто успел полюбить повествование Лекманова и Свердлова о Есенине, совсем не обязательно понравится текст о Ерофееве. Оба в своем увлечении алкоголем достигали фазы белой горячки, но природа их тяги к спиртному была разной.
Если Есенин сознательно пробуждал в своей душе темные силы, однажды ставшие основанием его поэтического творчества и залогом успеха, то для Ерофеева распитие спиртных напитков — часть его пренебрежения к общепринятым социальным нормам. Первый пытался возвыситься над обществом, второй стремительно по отношению к нему понижался. Обладая невероятной способностью поглощать информацию, Ерофеев умел еще и пить не пьянея. Это сочетание породило общепризнанный литературный шедевр — поэму «Москва — Петушки».
Как мы узнаем из книги, Ерофеев написал ее в тридцать два года и сразу стал звездой отечественного самиздата, не перестав при этом ни пьянствовать, ни вести скитальческий образ жизни. Уже в тридцать пять организм писателя стал давать сбой, он утратил свою чудесную способность оставаться трезвым при любом количестве выпитого, а в состоянии алкогольного опьянения теперь становился агрессивным. Описание того, что происходило с ним дальше, больше похоже на историю болезни. В оставшееся ему до конца жизни время он успел написать еще одно произведение большой формы — пьесу «Вальпургиева ночь» и даже вкусить плоды обрушившейся на него всемирной литературной славы. Биография Лекманова, Свердлова и Симановского канонизирует его уже как классика русской литературы.
Венедикт Ерофеев: посторонний / О. Лекманов, М. Свердлов, И. Симановский. — М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2018. — 464 с.
Другой полюс красоты
Книга Леонарда Корена демонстрирует одну из характерных культурных ситуаций: когда национальные ценности какой-либо страны оказываются близкими человеку, для которого они являются не внутренним опытом, а приобретенным. Корен пытается на пальцах объяснить, что такое ваби-саби, из опасения, что сами японцы перестанут его ценить. Между тем именно принцип ваби-саби — один из самых существенных вкладов японцев в мировую культуру, одновременно позволяющий им обособиться в ее многообразной палитре. Он подразумевает ценность простого и внешне невзыскательного и, по версии автора, возник как противовес общепринятой тяге к роскоши. Однажды японцы сами научились ценить несовершенную форму, усмотрев в несовершенстве не что иное, как проблеск истины, но даже не попытались объяснить это всем остальным, видимо, предполагая, что невыразимость ваби-саби — часть ее сущности.
Корену удается опровергнуть этот тезис. Он коротко (в книге меньше ста страниц), но емко раскрывает сущность принципа неброской красоты. Чтобы быть понятным западному читателю, сопоставляет ваби-саби с модернизмом, и выясняется, что если первый предполагает рационалистическое познание мира, то второй в этом случае опирается на интуицию; в рамках первого стремятся найти универсальные решения, а второй предполагает поиск решений индивидуальных. Сторонники первого верят в прогресс, второго — утверждают, что прогресса не существует. Если в первом случае люди адаптируются к машинам, то во втором — к природе. Эта небольшая книга, помимо того что посвящает нас в одну из особенностей японской культуры, предлагает видение системы принципов существования человечества. Если всмотреться повнимательнее, то она представляет собой противостояние модернизма и ваби-саби. И побеждает то один, то другой. Каждый приносит свои плоды.
Леонард Корен. Ваби-саби. Японская философия для художников, дизайнеров и писателей. — М.: Манн Иванов и Фербер, 2019. — 96 с.
Сын юриста
Андрей Колесников публикует мемуары своего отца, работника ЦК партии Владимира Колесникова, и дополняет их собственными комментариями. Пытаясь понять, из чего состояла его жизнь, через нее надеется понять и самого себя. Чтец Александр Аравушкин никак не разделяет голоса того и другого, в аудиоверсии это единый текст: один и тот же герой то рассказывает о своей жизни в первой половине XX века, то вдруг перескакивает во вторую — слушатель понимает это только по деталям, которые вдруг начинает упоминать рассказчик. Сначала это сильно дезориентирует, но где-то на третьей главе попадаешь в ритм смены одного текста другим и начинаешь уже без всяких подсказок понимать, когда говорит отец, а когда — сын.
Колесников-старший работал юристом еще при Сталине, проявил себя как ответственный исполнитель, уже тогда стал продвигаться по карьерной лестнице и в конце концов дорос до ЦК КПСС. Для сына он часть системы, и через него Андрей пытается понять, что та собой представляла, как была устроена, что позволяло ей работать, что мотивировало людей, державших ее на своих плечах. Колесников-младший словно обращается к своему опыту работы в Верховном суде РСФСР и разбирает очередное дело, в котором ему нужно вынести приговор всей системе, и особенность дела в том, что он судит и своего отца, жизнь которого прошла у него перед глазами и до сих пор не было повода его в чем-либо упрекнуть. Но даже вновь открывшиеся обстоятельства не заставляют его перейти целиком и полностью на сторону обвинения. Потому что в конце концов ему придется обвинить не только отца, но и самого себя.
Чем пристальнее Колесников-младший вчитывается в мемуары Колесникова-старшего, тем явственнее видит в нем и его судьбе черты, которые их роднят. Есть случаи, когда сын сам вызывается ответить за отца.
Колесников Андрей. Дом на Старой площади / текст читает Александр Аравушкин. — М.: Аудиокнига, 2018. — (Время звучания: 9 ч 33 мин 7 с).
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl