Джуд Лоу: «Мы все имеем право на глупости»
Он был британским шпионом, советским солдатом, английским королем, американским мажором, взломщиком сейфов, роботом из будущего и Папой Римским. Он участник едва не самого громкого секс-скандала века, постоянный герой таблоидов, многодетный отец и… молодожен. А поэтому Джуду Лоу есть что сказать о разных ролях, которые нам приходится играть в жизни.
Первое, что я замечаю, когда он садится напротив меня за стол ресторана отеля «Бомонт» в лондонском Мэйфэйре, — его необычайно ясные, прозрачные глаза. Сложный цвет — то ли зеленый, то ли голубой… Нет, морской волны. Не знаю, почему я не обращала внимания на это раньше. Наверное, из-за того, что всегда видела Джуда Лоу в роли, а в роли — мы все знаем, он один из самых одаренных актеров современности — это был не совсем Джуд Лоу.
То есть совсем не Джуд Лоу. Не Джуд Лоу, который сейчас сел в кресло передо мной, — с его улыбчивостью и серьезностью, расслабленностью и сосредоточенностью… С его прямым, откровенным взглядом глаз чистой морской воды. Взглядом человека, который не намерен играть, не собирается исполнять никакую роль. Он пришел, чтобы ответить на мои вопросы.
В нем есть чисто британская прямота и простота реакций. Он удивляется — и тогда поднимает брови. Мой вопрос кажется ему забавным — и он громко смеется. А если раздражает — хмурится. Лоу не считает нужным скрывать, что он чувствует. И совершенно непонятно, как ему удается сохранять это свое свойство в его обстоятельствах — когда он звезда кино и желтой прессы, один из самых интересных мужчин нашей планеты и, в конце концов, отец пятерых детей от трех женщин.
Но так или иначе я собираюсь воспользоваться этой его прямотой. А поэтому начинаю с извинений.
Psychologies: Извините за вопрос…
Джуд Лоу: ???
Нет, правда, я собираюсь задать вопрос очень личного свойства… Лысина. Потеря волос мужчиной в определенном возрасте. Знак приближения старости, утрата привлекательности… Я спрашиваю вас, потому что видела ваши сравнительно недавние фото в шляпе, будто вы старались скрыть потери. А потом взяли и постриглись очень коротко. И заслужили похвалу от мужских журналов в номинации «лысеть с достоинством». Вы смирились с возрастными изменениями? И вообще, как к ним относится человек вашей внешности, исключительной, как известно?
Если коротко: с энтузиазмом. Возраст — не меньший капитал, чем внешность. Но я-то ее никогда не осознавал как капитал. Хотя нет никакого сомнения, что она очень помогла мне в карьере. Но она и мешала мне, ограничивала. Вообще, я задумался над ее ролью в жизни мужчины только перед съемками в «Молодом Папе»: Паоло (режиссер сериала Паоло Соррентино. — Прим. ред.) честно сказал мне, что фактор внешности героя имеет в фильме определенное значение.
Это красивый человек, решивший стать монахом. Отказаться от всех удовольствий, которые могла предоставить ему внешность. Это какое нужно иметь высокомерие! Я серьезно: высокомерие — заявить, что ты выше человеческого… Но, если честно, мне было свойственно что-то в том же роде — не того градуса, но того же разбора. Я маниакально боялся, что внешние данные заштампуют меня — что мне будут доставаться роли красавчиков, потому что я, видите ли, красавчик.
Когда мы все собираемся вместе — отец, мама, сестра Наташа с тремя детьми, ее муж, мои дети — я чувствую: вот настоящее счастье
И за моим лицом никто не потрудится рассмотреть, что я могу как актер. Я был настроен на борьбу — на то, чтобы больше не соглашаться на такую работу. И, например, упорно отказывался от роли красавца и соблазнителя, наследника огромного состояния в «Талантливом мистере Рипли», за который потом получил номинацию на «Оскар». Энтони (режиссер Энтони Мингелла. — Прим. ред.) приглашал меня три раза.
В последний раз я сказал, что эта роль не совпадает с моим представлением о развитии карьеры и амплуа. На что Энтони рявкнул: «Да нет у тебя пока никакой карьеры! Просто снимись в этом фильме, а дальше можешь хоть всю жизнь играть Квазимодо, идиот!» И тут я понял, какое это и в самом деле жалкое зрелище: молодой мужик, который изо всех сил старается выпрыгнуть из собственного тела, потому что видит себя кем-то другим.