Октябрь. Взятие госпиталя
«Приспособление Зимнего дворца под лазарет» — такую статью поместил «Правительственный вестник» 6 августа 1915 года. В ней сообщалось, что «Государь Император, осведомившись о недостатке помещений для раненых, Всемилостивейше повелеть соизволил предоставить для размещения наших раненых воинов Императорский Зимний дворец». Было «высочайше разрешено» отвести под раненых парадные залы, выходящие на Неву: Николаевский зал с Военной галереей, Аванзал, Фельдмаршальский и Гербовый — всего на тысячу раненых.
Торжественное открытие состоялось 5 октября 1915 года, в день тезоименитства престолонаследника — цесаревича Алексея Николаевича. Госпиталь был назван его именем — согласно семейному обету, данному во избавление его от гемофилии. 11 октября «Правительственный вестник» сообщил, что в присутствии императриц Александры Фёдоровны и Марии Фёдоровны, а также представителей высшей российской знати и государственных чиновников «имело состояться молебствие», во время которого госпиталь был освящён.
В январе 1916 года в лазарет приехал сам Николай, который, согласно официальной информации, «осчастливил своим посещением раненых, находившихся в Госпитале его императорского высочества Цесаревича Алексея в Зимнем дворце. Государь изволил милостиво расспрашивать их о здоровье, об участии в боях и об обстоятельствах, при которых были получены ранения. Их императорские высочества надевали воинам шейные образки».
Александр Блок, побывавший в Зимнем летом 1917 года, когда туда «заселялось» Временное правительство, вспоминал: «Мы обошли много зал. Большая часть — под лазаретом». (Блок работал редактором комиссии Временного правительства по расследованию деятельности царских министров.) Об уникальном госпитале без устали писала и столичная пресса, в том числе большевистская.
Вечером 25 октября 1917 года министры Временного правительства (кроме Керенского, уехавшего днём в Гатчину поднимать войска на защиту Зимнего), отклонив ультиматум большевистского Военно-революционного комитета о сложении полномочий, решили не покидать дворец — обстановка была критической. Ещё до истечения ультиматума Зимний дворец покинули казаки и ударницы женского батальона. Надежды на помощь верных войск таяли с каждой минутой, к вечеру дворец был отрезан от телефонной и почтовой связи. Со стороны Невского проспекта и Дворцовой набережной доносились выстрелы (впрочем, с марта 1917 года оружейная стрельба в центре столицы стала явлением вполне тривиальным).
Из хранящихся в архиве Эрмитажа воспоминаний Александра Зиновьева, главноуправляющего Северо-Западным управлением Красного Креста:
«Я, как всегда, утром отправился в своё Управление Красного Креста. Там, где мне приходилось проходить, всё ещё было спокойно и ничего особенного не было заметно. Но около 11 часов утра, на Литейной против окон нашего Управления, вдруг, как-то неожиданно появились вооружённые ружьями рабочие вперемешку с матросами. Началась перестрелка — они стреляли по направлению к Невскому проспекту, но противника их не было видно… В амбулаторию, находившуюся тут же в здании нашего Управления, стали приносить раненых и убитых… Стрельба эта продолжалась часа два, и потом всё затихло, стрелявшие рабочие и матросы куда-то исчезли… Но скоро стали получаться сведения, что восстание всюду было успешно, телефонная станция, водопровод, станции железных дорог и другие важные пункты города были уже в руках большевиков, и весь Петербургский гарнизон к ним присоединился… Совет рабочих и солдатских депутатов сидел тише воды и ниже травы, Министры Временного правительства заперлись в Зимнем дворце, где большинство их и жило. Дворец защищался только юнкерами, то есть учениками военных училищ, подготовлявших офицеров, и женским батальоном, недавно