Охота Дантеса
Юный офицер, красавец с лихо закрученными усами, острый на язык и умеющий с первого взгляда расположить к себе, Жорж Дантес легко вошёл в высшее общество Петербурга.
Жорж Дантес планировал себе блестящее будущее в России. Решивший его усыновить барон Луи Геккерн (Геккерен) всячески эти намерения поощрял. Однако амбициозным планам не суждено было сбыться: после роковой дуэли Дантес был разжалован и выслан из страны.
Обязательный роман
А началось всё весьма безобидно — с романтического увлечения. Светскому юноше той поры обязательно полагалось таковое иметь, иначе к чему всё это остроумие и лоск. Разумеется, увлекаться стоило дамами замужними, иначе велик риск, что любовные похождения заведут в конце концов под венец. И конечно, следовало сохранять осторожность — пусть даже о вашей связи поползут слухи, они должны оставаться достаточно ненавязчивыми, чтобы не раздражать обманутого мужа и не побуждать его к активным действиям.
Первый серьёзный роман Дантеса этим требованиям, судя по всему, соответствовал. Он неоднократно писал Геккерну о женщине, имени которой ни разу не упоминал, называя её исключительно «Супругой». Свои отношения они успешно держали в тайне не менее двух лет, однако в ноябре 1835 года француз решает разорвать эту связь. И предшествовало этому решению знакомство с Натальей Пушкиной, в девичестве Гончаровой.
«Ты узнаешь имя»
Как харизма Дантеса обеспечивала ему успех в обществе, так и Наталья Николаевна обладала тем обаянием, которое так привлекает мужчин. Злопыхатели называли её недалёкой кокеткой, друзья воспевали её доброжелательность, искренность, граничащую с наивностью. Вероятно, молоденькая госпожа Пушкина с радостью меняла домашние хлопоты на роскошное платье и ехала блистать на балу, где от поклонников не было отбоя, однако исследователи всё-таки сходятся на том, что до адюльтеров дело не доходило. Во всяком случае, сам Пушкин жене безоговорочно доверял, хоть и журил её за кокетство.
И вот появляется Дантес. Красивый и дерзкий. 20 января 1836 года он пишет своему покровителю Геккерну, что безумно влюблён: «Да, безумно, ибо не знаю, куда преклонить голову. Я не назову тебе её, ведь письмо может затеряться, но вспомни самое прелестное создание в Петербурге, и ты узнаешь имя. Самое же ужасное в моём положении — что она также любит меня, но видеться мы не можем, до сего времени это немыслимо, ибо муж возмутительно ревнив. <...> Уверен, ты простишь мне это безумство, согласен, что так оно и есть, но я не в состоянии рассуждать, хоть и следовало бы, ибо эта любовь отравляет моё существование. Однако будь спокоен, я осмотрителен и до сих пор был настолько благоразумен, что тайна эта принадлежит лишь нам с нею».
А меньше чем через месяц, в письме от 14 февраля, он так передаёт слова Натальи Николаевны: «Я люблю вас, как никогда не любила, но не просите большего, чем моё сердце, ибо всё остальное мне не принадлежит, а я могу быть счастлива, только исполняя все свои обязательства, пощадите же меня и любите всегда так, как теперь, моя любовь будет вам наградой».
«Теперь, мой Ангел, целую тебя, как ни в чём не бывало, и благодарю за то, что ты подробно и откровенно описываешь мне свою беспутную жизнь. Гуляй, жёнка; только не загуливайся, и меня не забывай. <...> Да, Ангел мой, пожалуйста не кокетничай. Я не ревнив, да и знаю, что ты во всё тяжкое не пустишься; но ты знаешь, как я не люблю всё, что пахнет московской барышнею, всё, что не comme il faut, всё, что vulgar… Если при моём возвращении я найду, что твой милый, простой, аристократический тон изменился, разведусь, вот те Христос, и пойду в солдаты с горя». Из письма Пушкина от 30 октября 1833 года