«Цезарь идёт!»
«Alea iacta est (жребий брошен)», — то ли сказал, то ли не сказал Цезарь, когда переходил Рубикон. Вне зависимости от того, говорил ли Цезарь эти слова или же их ему приписал Плутарх, переход Рубикона официально сделал Цезаря мятежником, ибо он ввёл войска на территорию Италии, куда по закону полководец не должен был приводить свои легионы. Но «мятежником» Цезарь пробыл недолго.
Столкновение двух триумвиров
— Мы что, на марше?
— Да, Цезарь ведёт нас на Рим.
— Нас объявят мятежниками! Через неделю мы все будем висеть на крестах на Аппиевой дороге!
Этот диалог центуриона Луция Ворена и легионера Тита Пуллона из сериала «Рим» происходит как раз в момент перехода Рубикона. Два солдата армии Цезаря идут вместе со своим полководцем на Рим, в составе единственного легиона, ещё не зная, что прежнему Риму, каким он был долгих пятьсот лет, приходит конец.
Создатели сериала в этой сцене очень точно показали раскол взглядов. Убеждённый республиканец Ворен хоть и служит Цезарю, но не может одобрить его действия, а не имеющий политических взглядов Тит Пуллон, наоборот, предвкушает большую военную добычу и даже помышляет о грабеже патрициев. Интересно, что Ворен и Пуллон — не вымысел сценаристов сериала, а вполне реальные исторические персонажи, упомянутые самим Цезарем в его «Записках о галльской войне».
На самом деле к январю 49 года до нашей эры, когда Цезарь со своими войсками начал поход из Галлии на Рим, выбора между республикой и единовластием уже не было. В гражданской войне, начавшейся, когда Цезарь ступил на итальянскую землю, решался другой вопрос: кто станет диктатором (в нашем понимании этого слова), — Гай Юлий Цезарь или Гней Помпей.
Помпей был немного ближе к Сенату и тем патрициям, которые боролись за его сохранение как главного органа власти в Риме. Но эта близость была продиктована скорее необходимостью. У Помпея была военная сила, без неё Цицерон и Катон Утический (главный защитник республиканских ценностей) просто не могли противостоять Цезарю. Да и любому другому полководцу, который посмел бы двинуть свои войска на Рим.
Это был такой худой мир. Помпей терпел Сенат, пока он был ему необходим, но по факту именно он, почти единолично, правил Римом. Под его началом семь легионов, он обладал огромной военной силой и колоссальным политическим влиянием. Но одно дело — править фактически, а другое — объявить об этом. Полностью отказаться от республиканских институтов Помпей не мог.
Бывший союзник по триумвирату, Цезарь, не давал всемогущему Помпею покоя. Слишком богатым, влиятельным, а главное, популярным у простых римлян сделало Цезаря покорение Галлии. И главное, что это всё не укладывалось в изначальные планы Помпея. Когда Помпей и Красс отправляли Цезаря в Галлию, — это было что-то вроде ссылки. В 58 году до нашей эры это выглядело как блестящий ход: убрать союзника, а по сути, потенциального врага, подальше. С глаз долой — из сердца вон, в нищие, дикие, никому не нужные земли. Да-да, для Рима Галлия — сердце нынешней Европы — не более чем дикие, бедные и бесполезные земли.