Чтение на раннюю осень: отрывок из книги «Детство» писательницы Тове Дитлевсен о жизни девочки из простой рабочей семьи в Дании
В начале сентября в издательстве No Kidding Press выходит первая часть копенгагенской трилогии Тове Дитлевсен — «Детство» в переводе Анны Рохманько. Перед нами автобиографичная история взросления девочки из рабочей семьи, суровая, но, по словам авторки, в конечном счете счастливая. Она наблюдает за отцом и за матерью, учится прислушиваться к себе, общается со сверстниками, учится в школе, знакомится с политикой, жадно впитывает все, что видит и слышит, — а мы видим Данию межвоенной эпохи глазами ребенка. Дитлевсен удалось сделать именно то, чего мы потаенно ждем от скандинавской литературы, — воссоздать мир, в котором неартикулируемые чувства делают яркой и важной даже самую незначительную деталь. Esquire публикует первую главу книги, где мы знакомимся с матерью героини.
Утром еще тлела надежда. Она мимолетным проблеском пряталась в темных прямых волосах моей мамы, к которым я никогда не смела прикоснуться; она лежала у меня на языке вместе со сладковатым теплом овсяной каши; я ела не спеша, рассматривая тонкие мамины руки, неподвижно покоившиеся на газете, прямо на новостях об испанском гриппе и о Версальском мирном договоре. Отец к тому времени уходил на работу, брат — в школу. Мама оставалась одна, хотя я и сидела рядом; и если мне удавалось затаиться, не выдавая себя ни звуком, то потаенная тишина ее непроницаемого сердца длилась — пока утро не старилось и не наставала пора идти за покупками на улицу Истедгаде, как и было заведено у обычных жен.
Солнце всходило над зеленой цыганской кибиткой — словно вырывалось прямо из нее, и появлялся Чесотка-Ханс: голый по пояс, в руках таз. Окатившись водой, он тянулся за полотенцем, которое Лили-Красотка немедленно ему подавала. Они обходились без слов — точь-в-точь картинки в книжке, когда листаешь ее быстро-быстро. Как и моя мама, через несколько часов они менялись. Чесотка-Ханс состоял в Армии спасения, Лили-Красотка была его возлюбленной. Летом они набивали свою зеленую кибитку маленькими детьми и вывозили их на природу, за что родители платили по кроне в день. Я тоже ездила с ними, когда мне было три года, а моему брату семь. В свои пять лет из всей поездки я помнила только, как Лили-Красотка однажды высадила меня из кибитки на теплый песок, показавшийся мне настоящей пустыней. Зеленая повозка тронулась и покатила, становясь всё меньше и меньше, внутри сидел брат, и я думала, что больше никогда не увижу ни его, ни маму. Домой