Берлин соединяет эмигрантов. А. Нуне: «Кем считать плывущих»
Беженцы из Сирии, Турции, России встречаются в Берлине, где пытаются выжить, заводят новых друзей и привыкают к культурным нормам Европы. Кто-то страдает от неразделенной любви, кто-то пытается наладить быт, а кто-то никак не может забыть о прошлом и сгорает от желания отомстить. Почти документальное повествование о жизни эмигрантов писательницы, публициста и психолога А. Нуне (псевдоним Нуне Барсегян) вышло в свет в издательстве «Новое литературное обозрение». «Сноб» публикует отрывок из романа, в котором Денни, другу русской эмигрантки Насти, не оставляют выбора.
Денни
Фрау Фикельшерер, семидесятилетняя пенсионерка с коротко остриженными густыми, совершенно седыми волосами, в растянутой и стиранной-перестиранной, но безукоризненно свежей футболке и тренировочных штанах, готовила завтрак для себя и мужа. Она мало чем отличалась от других пенсионерок в Эберсвальде — такая же, немного с лишним весом, одеваться любила в оттенки бежевого, хотя жила в этом небольшом городе сравнительно недавно, они с мужем переехали из Берлина, после того как и она вышла на пенсию. Они боялись, что жизнь в Берлине скоро станет такой дорогой, что их пенсии не хватит, и герр Филькешерер надумал вернуться в город своего детства. Фрау Филькешерер была с ним солидарна в этом решении, они и правда нашли прелестную трехкомнатную квартиру в прекрасном старом кирпичном доме в английском стиле, построенном в 1913 году владельцами латунной шахты для своих рабочих. Квартплата была такой, как в Берлине лет двадцать назад. чета Филькешерер прошла курсы, и уже четыре года они вдобавок к пенсии получали деньги за работу временными опекунами детей, от момента отказа матерей или изъятия их специальными службами до момента определения постоянных опекунов или родителей.
Фрау Филькешерер достала из морозилки готовое тесто для булочек — четыре штуки, как всегда — и сунула в духовку. Из холодильника вынула упаковки с нарезками Leberwurst и Teewurst, салями и сыра маасдамер и красиво разложила на двух тарелках.
В кухню зашел герр Филькешерер, в одних семейных трусах, над которыми нависал внушительный пивной живот.
— Доброе утро! — сказал он.
— Хорст, пойди, пожалуйста, оденься, мы ждем гостей сразу после завтрака.
— Кто, твоя родня?
— Нет, по работе.
— Что, эти голубые придут? В праздник?
— Какая разница, все равно мы сидим дома. Я с ними договорилась. И не надо таких грубых слов, теперь другие времена, мы не в ГДР.
— Ну что, я просто так выразился! Я ничего против них не имею, симпатичные парни.
— Следи за языком, пожалуйста, когда они придут.
Герр Филькешерер задумчиво почесал густую курчавую растительность на груди, уже почти совсем седую, пошел в свою комнату, вернулся в тренировочных штанах и футболке и уселся за стол, за которым его уже ждала супруга.
— Ну, приятного аппетита тогда! — сказала она.
— Приятного аппетита!
— Кстати, о наших гостях, — сказала фрау Филькешерер. — Я поначалу думала, что роль жены в этой паре играет тот невысокий, субтильный. Он такой фарфоровый на вид, с мягкими манерами и тихим голосом, и одевается ярко, и весь какой-то женственный, скажи? Но теперь поняла, что роль мамы за более молодым. Он такой высокий, совершенно мужской с виду, а покупает розовые платьица и игрушки, и сюсюкает он один.
— Хайди, ты сама сказала, это не наше дело, — откликнулся супруг.
— Это просто наблюдение, я же не осуждаю.
— Они осси или весси, не знаешь?
— Я спрашивала. Оба весси.
— Так и думал, все же наши осси на открытую жизнь в паре еще не решаются.
— Решаются, Хорст, ты отстал от жизни. Они теперь тоже все продвинутые. А девочка на этот раз какая спокойная досталась, правда?