«Авангард, конечно, надо разъяснять»: интервью с искусствоведом Андреем Сарабьяновым
До 22 мая в московском Музее русского импрессионизма идет выставка «Авангард: на телеге в XXI век», где показывают работы Кандинского, Машкова и Родченко, забытые на 100 лет. Forbes Life поговорил с одним из кураторов проекта, искусствоведом Андреем Сарабьяновым — о том, как была найдена выставка и что происходит с русским авангардом сегодня
В начале 1920-х годов работы, показанные в Музее русского импрессионизма, были частью амбициозного проекта по созданию сети региональных музеев и передвижных выставок, целью которых было учить народ азам современного искусства. Помешала разруха послереволюционных лет и смена культурной политики. Одним из кураторов реконструкции стал Андрей Сарабьянов — искусствовед и автор-составитель «Энциклопедии русского авангарда». Он рассказал Forbes Life о том, как была найдена выставка и что происходит с русским авангардом сегодня.
— Андрей Дмитриевич, как появился проект «Авангард: на телеге в XXI век»?
— В 2016—2017 годах я делал выставочный проект «До востребования. Коллекции русского авангарда из региональных музеев» в Еврейском музее и центре толерантности. Во время одной из поездок я в очередной раз оказался в Вятском художественном музее. Там я обнаружил некоторые работы, которые раньше не видел, и познакомился с Анной Шакиной (с 2018 года — директор Вятского музея, — Forbes Life). Она посоветовала мне съездить в Яранск и посетить местный краеведческий музей. Это был настоящий шок: я обнаружил там ранее неизвестные мне произведения Кандинского, Родченко, Степановой, Чекрыгина и других художников. От Шакиной я узнал, что это остатки третьей передвижной выставки, которая в 1921 году проходила в Вятской губернии. Тогда у нас родилась идея сделать реконструкцию выставки, но прошло несколько лет, прежде чем удалось осуществить эту задумку.
— Как менялись отношения художников-авангардистов с советской властью?
— После революции ситуация сложилась так: Луначарский позвал заведовать отделом ИЗО Наркомпроса Давида Штеренберга. Тот до этого долго жил в Париже и был человеком довольно широких взглядов и свободных представлений об искусстве. Он собрал вокруг себя множество авангардистов — людей, которые до революции были не у дел. Молодые художники, которые грезили новым искусством, ринулись в отдел ИЗО, который, несмотря на тяжелые времена, неплохо финансировался. Именно тогда работы авангардистов стали впервые покупать. До революции мало кому удавалось продавать свое искусство, за исключением разве что Гончаровой и Ларионова. У Ларионова одну вещь даже приобрел Третьяков. Но это были отдельные случаи, а после революции за три года государством было куплено у художников порядка 2 000 работ. Эти работы отправлялись в регионы, где из них формировались Музеи современного искусства, и выставки, в том числе передвижные. Но расцвет длился недолго. Хотя Ленин футуристов не любил и всегда ругал, Луначарскому удавалось удерживать некий баланс. А когда советская власть более-менее утвердилась, уже накануне НЭПа она обратила внимание на искусство. Тут восторжествовали реалисты, которые поняли, что наступило их время. Они заняли ведущие посты, сместив авангардистов, а власть это устроило. Но благодаря тому, что несколько лет власти не было дела до искусства, благодаря авангардистам мы получили колоссальные изменения в русской культуре — в музейном и выставочном деле, в образовании.
— Как работы оказались в Яранске?
— Из Москвы в Вятскую губернию поднимать уровень культуры и просвещать народные массы — буквально с такой характеристикой — направили архитектора и музейного работника, сотрудника отдела ИЗО Наркомпроса Евгения Медведева. Именно он вместе с двумя местными художниками собрал в 1920-1921 годах три выставки, в том числе последнюю, передвижную. Она должна была проехать через семь городов губернии, но осилила только два. Условия в 1921 году были совсем плохими — голод, холод и эпидемии. Кураторы разъехались, и выставка застряла в Яранске на 100 лет.