«Я никогда не билась о стеклянный потолок». Глава «Илим» Ксения Соснина о бумажном производстве, лесных пожарах и гендерном балансе
Всего 13 женщин входит в список руководителей крупнейших российских компаний. Одна из них — Ксения Соснина, генеральный директор компании по производству целлюлозно-бумажной продукции «Илим», которая к тому же остается единственной женщиной в совете директоров. В интервью Forbes Woman Ксения рассказала, как женщине добиться успеха в промышленности, почему в 90-е было легко и весело и как лесные пожары, экология и политика влияют на ее работу.
Ксения Соснина вошла в совет директоров «Илима» в 2015 году, а через год стала его гендиректором. До этого она работала в той же отрасли, была президентом российского подразделения американской компании International Paper (IP) — одного из крупнейших международных производителей бумаги. «Илим» производит бумагу, картон, целлюлозу в России, выпускает в год около 3,4 млн т продукции. В начале 1990-х среди его учредителей был будущий президент России Дмитрий Медведев. Сегодня 50% группы принадлежит американской лесопромышленной компании International Paper. «Илим» реализует инвестпрограмму стоимостью $3 млрд и около $1,2 млрд планирует вложить до 2022 года в проект «Большой Усть-Илимск». Благодаря этому суммарное производство товарной продукции на предприятиях группы может вырасти на 1 млн т в год. В январе 2020 года эксперты Fastmarkets RISI присудили Сосниной звание лучшего в Европе CEO.
В 2019 году Forbes Woman исполнилось 10 лет, и вы за это время неоднократно попадали в наши списки самых успешных руководителей частных компаний. На ваш взгляд, как за последние годы изменилось положение женщин в бизнесе?
Думаю, что радикально изменилось очень многое. Не так давно в цивилизованных странах женщинам разрешили голосовать, появился доступ к образованию и к технологиям. И технологии, их массовое проникновение в быт, конечно, сыграли огромную роль в выравнивании условий для мужчин и женщин. Это все объективные процессы даже в большей степени, чем результат борьбы женщин за свои права.
Причем, выравнивание гендерного баланса — процесс не всегда равномерный . В парламентах самых либеральных и социально продвинутых стран, например, скандинавских, в политике уже давно гендерный баланс 50 на 50 и паритет в выборных органах. А в бизнесе, тем не менее, нет. Там, где происходит назначение, где система бюрократическая, — до паритета пока довольно далеко. Там, где система выборная — движение к паритету гораздо быстрее. Хотя, полагаю, эти результаты связаны и с выбором самих женщин, которые по-прежнему воспринимают это как выбор между карьерой и семьей. И довольно часто они могут делать выбор в пользу семьи.
В итоге, технологии, общественные процессы, доступ к образованию, демократизация систем — все способствует постепенному выравниванию гендерного дисбаланса.
Любопытно, что вы сказали про технологии. Что вы под этим подразумеваете? Как это способствует равенству?
Я имею в виду технологии потребительские. Мы знаем, что потребительский рынок ведет за собой огромное количество социальных процессов. Это сегодня звучит дико, но еще 15-20 лет назад в России женщина, которая водила машину, была не самым распространенным явлением. Когда моя мама в 80-е годы села за руль, на нее люди оборачивались на улице. Кто сейчас будет задумываться о таких вещах? Хотя это было не так уж давно. А теперь нам помогают любые мобильные технологии, удаленные способы работы и коммуникации — в общем, все, что способствует гибкому рабочему графику.
Я уже не говорю про бытовые технологии — условные стиральные машины, которых у наших матерей и бабушек никогда не было. Да и мы сами как жили? У меня первый ребенок родился в 91 году. Не было одноразовых подгузников, не было в наших магазинах стирального порошка. Я была совершенно привязана к дому. Сейчас я сижу и даю интервью Forbes Woman, а тогда мы терли мыло хозяйственное на терке, чтобы стирать марлевые подгузники. А когда у меня родился второй ребенок — в совершенно другое время — я уже была генеральным директором на предприятии серьезных размеров. К тому моменту все было доступно.
Все это освобождает женщинам время на самореализацию. У них просто появляется выбор.
Раз уж мы заговорили про 90-е — время, когда вы начали свою карьеру. Насколько женщине было в то время сложнее строить карьеру и бизнес? Все-таки суровые были времена, мужские.
Я как раз думаю, что в то время перед нами открывалось одновременно огромное количество возможностей для развития бизнеса и карьеры. Впервые на постсоветском пространстве появились сотни миллионов потребителей, у которых стала расти покупательская способность. Иностранные компании активно заходили в Россию. И это, конечно, был такой массовый поток инвестиций, что дело до гендерного отбора далеко не всегда доходило. Молодые предприниматели и инвестирующие компании все делали в первый раз на этой территории: заключали первые контракты, брали первые займы, встречались с первыми аудиторами, внедряли первые IT-системы, встречали первых клиентов, нанимали сотрудников.
Конечно, силовое предпринимательство, мафия — все это было ярко выраженно, и, наверное, мужчины в такой агрессивной среде себя по природе чувствуют более органично. Но возможности были настолько разнообразны, что все могли найти себя. Поэтому я не могу сказать, что у меня были какие-то сложности, сопряженные с гендерным вопросом. Мы просто брали и делали, все росло на глазах. Сложность, скорее, была не в гендерных вопросах, а в том, что мы все делали первый раз, в отсутствии опыта.
А что вы тогда делали? С чего началась ваша карьера?
Я уехала на стажировку в американский университет, чтобы освоить самые новые для нас методики в маркетинге и управлении бизнесом. После этого меня пригласили работать в скандинавскую компанию, которая открывала новое предприятие по производству упаковки. В Советском Союзе никакой упаковки, ориентированной на продвижение товара, не было, а тут на рынок хлынули продукты, которые надо было паковать согласно каким-то потребительским стандартам и ожиданиям. Мне предложили место финансового директора, я с удовольствием согласилась. У меня уже тогда был хороший английский язык (спасибо родителям, учила с детства), это было огромным преимуществом, кстати говоря, выравнивающим позицию мужчин и женщин. Мы брали какие-то сумасшедшие по тем временам кредиты — сотни миллионов долларов, вели переговоры с местными властями, заключали инвестиционные соглашения. Никакого осознанного целевого выбора целлюлозно-бумажной промышленности я не делала, просто было интересно попробовать себя на такой позиции в такой компании.