Ночной рыбак
Мы выехали на Свирень рано утром. На двух небольших, нагруженных как вьючные мулы «Сузуки Джимни». Впереди нас ждали романтика палаток, костров, лодочные заплывы и, конечно, рыбалка.
Нас было четверо, как обычно: профессор Карасин с женой Дашей, задумчивый исполин – поэт и по совместительству энтомолог – Елецкий и я, ваш покорный слуга, скромный редактор Валентин Ершов. Многоопытный Елецкий, усадив меня на пассажирское сиденье, возглавил нашу маленькую экспедицию, и мы устремились прочь из столицы все дальше по Новорижскому шоссе в сторону Тверской области. Туда, где лениво блестит под июньским солнцем спокойная и темная, как крепкий чай, река Свирень. Про нее Елецкому, азартному коллекционеру заповедных рыбацких мест, не засиженных еще заядлыми спиннингистами, рассказал заслуженный рыбак из Питера. Тот ездил туда уже много лет и уверял, что ни такой дивной не тронутой цивилизацией природы, ни такого богатого поклева он нигде не встречал. На место, к слиянию речки с Лиховецким озером, мы прибыли вскоре после обеда, неспеша поставили палатки, разобрали рюкзаки. Даша стала хлопотать на тему ужина, а мы в надежде внести в него свою лепту настроили спиннинги и, надев высокие заброды, отправились за добычей. Минули подлесок, и тихая речная гладь раскинулась перед нами. Мы, осторожно обходя коряжник, зашли в воду и забросили блесны.
Тут важно встать не просто где приспичило, а постараться спроецировать свой силуэт на дерево или большую корягу, так рыба примет тебя не за наглого чужака, а за природное препятствие. И не забывать вовремя подсекать, хотя и не торопиться сверх меры. Правда, в этот раз рыбацкие премудрости нам мало помогли. Посулы питерского оракула не спешили сбываться. Мы с Карасиным не поймали вообще ничего, и только многоопытный Елецкий вытащил пару окуньков, по виду грамм по 200 каждый. Из такого улова ужин, конечно, не сварганишь. В первый вечер у костра нас ждала обычная тушенка с гречневой кашей, правда, наличие пары бутылок отличной текилы превращало и такое будничное меню в праздник.
Когда стало смеркаться, мы смотали спиннинги и пошли обратно к лагерю. Проходя сквозь подлесок, мы заметили странную перевернутую лодку, спрятанную кем-то метрах в десяти от берега. Она была явно старая, но хорошо просмоленная и совершенно аспидно-черная, того глубокого цвета, что при взгляде на него кажется, что ты проваливаешься в абсолютную тьму. От нее веяло чем-то нехорошим, даже воздух вокруг нее казался более густым и каким-то маслянистым. Он словно клубился, подобно дыму над обугленной головней.
Елецкий заметил, что это, наверное, лодка кого-то из местных, скорее всего, деревенских. Карасин же в свойственной ему саркастической манере предложил «одолжить» ее завтра и попробовать половить «с воды», выйдя в озеро. Мне эта идея не показалась забавной, еще не хватало в первые же дни настроить аборигенов против себя. Но из ложного чувства такта я промолчал. За что и корю себя сегодня.
Несмотря на неудачи первого поклева, вечер прошел прекрасно. После городской суеты посиделки у костра с мисками ароматного варева и огненной текилой в граненых стаканах показались нам верхом блаженства.
Оттого в первую ночь лично я и спал как убитый. Упоительный лесной воздух, пропитанный сладковатой горечью близкой воды, и текила погрузили меня в дивный морок. Во сне я стоял по пояс в воде, чья гладь в ночи блестела той же смолистой чернотой, что и виденная нами сегодня лодка. Мой спиннинг был заброшен далеко, строго следуя ослепительной лунной дорожке, которая подобно пружине растянула и без того немаленькую Свирень до широты Енисея. И поскольку небо по контрасту с чернильной рекой казалось почти что серым, я видел, как издалека ко мне приближается та самая лодка с замершей на ней высокой фигурой. Фигура не делала никаких попыток грести, но лодка все равно неумолимо приближалась. От нее веяло скорее не ужасом, как бывает в кошмарных снах, а какой-то безысходностью. Но тут спиннинг в моих руках задергался, как будто на блесну клюнула крупная рыбина. Щука – пронеслось в моей голове, и прездоровая! И я, позабыв про лодку и ее странного пассажира, стал подсекать, умело подтягивая к себе добычу, пока, наконец, передо мной на берег не выпрыгнула странная мохнатая рыба. Я дрожащими руками поднял ее и увидел, что это никакая не щука, а человеческая голова. Вздрогнув в моих ладонях, она открыла белые глаза без намека на зрачки, и я узнал Карасина. Вот тут уж меня и охватил настоящий ужас