Святая простота. Почему так привлекателен мир без правил
Меняя конституцию ради сиюминутных политических задач, власть ликвидирует последнюю иллюзию незыблемых правил, которым она якобы подчинялась. Теперь система вступает на путь прямых и примитивных ответов на любые вызовы
Вот уже больше месяца российские политики, эксперты и обыватели в той или иной мере погружены в неожиданно явившийся стране «дискурс» о новой редакции ее Основного закона. Спорщики пытаются выяснить, будут ли в итоге приняты поправки к Конституции, или появится новая Конституция; изобретут ли для Путина новую должность или Конституционный суд с должной прямотой «обнулит» его прежние президентские сроки; насколько изменит и изменит ли правовую ситуацию в стране догмат о верховенстве национального права над международным. Особо настырные лезут в детали и пытаются понять, зачем вообще придумано «народное голосование», если еще до его проведения поправки будут проголосованы большинством в Думе, утверждены 2/3 субъектов федерации и подписаны президентом, что сделает их законом даже в случае провала плебисцита. В общем, вопросов масса — но все они, на мой взгляд, никак не касаются главной темы, которую стоило бы сегодня обсуждать.
В центре обсуждения следовало бы поставить вопрос о том, какие изменения в системе управления Россией в целом отражает запущенный в январе процесс и чем он отличается от всего, что мы видели, начиная с приснопамятного 1993 года.
Согласно моей оценке, на протяжении прошедших двух с половиной десятилетий власть исходила из существования неких правил, которые она довольно серьезно испытывала на гибкость. В 1992 году Россия строилась как федерация на основе Федеративного договора — в 1993-м договор как бы оказался инкорпорирован в Конституцию, но уже не как договор, а как статьи про разграничение полномочий федерации и регионов. При этом предполагалось, что губернаторы избираются населением. В 2004 году от этого ушли, заявив, что не так уж важно, кто именно участвует в избрании — жители или депутаты. Потом от свободной организации партий перешли к тягучему бюрократическому процессу, который сделал появление новых политических структур невозможным. Затем увеличили сроки полномочий депутатов и президента. Однако, как ни относись ко всем этим новациям, они оставались изменениями в пределах правил — и потому могли быть ревизованы, причем довольно просто. Собственно, это и произошло, когда были возвращены прямые выборы губернаторов и на время ослаб прессинг в отношении политических партий. К тому же, как многие еще помнят, Путину пришлось подыскивать себе преемника и на четыре года съезжать из Кремля, чтобы, опять-таки, соблюдать правила, к которым сохранялось некоторое уважение.
Конечно, законы всегда пытаются обойти или истолковать с той или иной точки зрения. Вся правовая система основана именно на трактовке законов. И поэтому необходимость игры по правилам не только дисциплинирует общество — она усложняет его внутреннюю организацию, создавая систему судов, сонмы юристов, определяя рамки допустимого лоббизма и формируя собственно механизм определения общественного консенсуса, с помощью которого правила можно менять. Чем больше в обществе действует правил, тем меньше, с одной стороны, опасность безграничного произвола власти, и, с другой стороны, угроза хаотичных движений со стороны масс — причем эти два момента взаимно обусловливают друга, исключая в итоге «войну всех против всех».