С нами БГ
Борису Гребенщикову — 65! Подзаряжаемся его сиянием на юбилейно-оптимистическом концерте.
Глубоко личное эссе о Борисе Борисовиче написал для нас критик Дмитрий Ренанский, а молодые музыканты, режиссеры и драматурги его поддержали своими рассказами, кто для них есть БГ.
«О чем может говорить порядочный человек с наибольшим удовольствием?» — спрашивал герой «Записок из подполья» Достоевского — и сам же отвечал: конечно же, о себе. Вот и я буду говорить о себе, тем более что за последние десятилетия о Гребенщикове вообще и об «Аквариуме» в частности написана пара дюжин диссертаций, примерно такое же количество книг, миллионы статей — но сказать, что мы хотя бы на микрон приблизились к пониманию феномена БГ, будет все-таки сильным преувеличением.
Как, к примеру, объяснить хотя бы тот факт, что «День Серебра», «Лилит» и «Архангельск» с их радикально непохожими звуковыми вселенными создал один и тот же человек — безошибочно точно чувствовавший пресловутый «дух времени» что в 1984-м, что в 1997-м, что в 2011-м? «С каждым уровнем степень упорядоченности смысла возрастает, и мы видим, как из „хаоса“ первоначальных „элементов-атомов“ рождается сложнейшая предельно структурированная мифологическая система» — вот и весь сказ: это из диссертации «Поэтическая семантика Б. Гребенщикова», защищенной двенадцать лет назад на кафедре славянской филологии в МГУ. Но пытаться трактовать его «слова и пробелы» — гиблое дело. Недаром в давнем интервью БГ проговорился: люди пытаются понять, что стоит за словами песен, хотя это совершенно неважно — ведь в действительности они про жизнь каждого из тех, кто их слушает.
«Аквариум» я впервые услышал в июне 2003-го в Минске: через пару месяцев мне должно было исполниться семнадцать лет, и, как полагается в этом возрасте, я мучился всеми комплексами, полагающимися подростку-задроту, — особенно если он учится на теоретическом отделении музыкального училища. Ничего, кроме самой что ни на есть расклассической классики, мы, разумеется, не слушали — отчасти из присущего юным музыкантам-академистам цехового высокомерия, а еще больше — из боязни сделать шаг на территорию неизвестности. Но рецензия на только что вышедший у «Аквариума» альбом «Песни рыбака», прочитанная в подвернувшейся за завтраком газете, сулила встречу с чем-то совсем уж в прямом и переносном смысле неслыханным — так что очень скоро этот шаг все-таки был сделан. Летнее солнце пробивалось в темную комнату сквозь плотно зашторенные окна, большие винтажные наушники давили на уши, и с первыми звуками открывавшей пластинку «Феечки» я провалился в кроличью нору, решительно отменявшую условности пространства и времени.
Это был тот самый прорыв в «рискованный холод нового чувства», о котором Томас Манн писал в «Докторе Фаустусе»: «Песни рыбака» энергично распахивали двери в мир, где дистанция между элитарной и массовой культурой была так же невелика, как расстояние между Петербургом, Лондоном и окрестностями Дели, где писался этот сильнейший альбом «Аквариума» 2000-х. Первый опыт соприкосновения с фирменной свободой БГ, замешенной на мудрости, остроумии и нежности, стал входным билетом во взрослую жизнь: через несколько недель я нырнул в еще одну кроличью нору — и весь свой первый роман проходил с «Песнями рыбака» в плеере.