Ирина Актуганова
Куратор медиаарта Ирина Актуганова сделала первую в России постоянную сайнсарт-экспозицию в Институте физиологии имени Павлова в Колтушах, где ученые и современные художники создают уникальные хайтек-арт-объекты.
В 1990‑е вы одной из первых в стране стали курировать технологическое искусство. Как так получилось?
В конце 1980‑х я закончила искусствоведческий факультет Академии художеств, но попасть в Эрмитаж или Русский музей было невозможно без связей. Поэтому я оказалась в зарождающемся сквоте на Пушкинской, 10, в коммерческой галерее «10–10», которую организовал основатель «Пушкинской» Сергей Ковальский. Набралась опыта и открыла свою галерею с живописью и графикой на Невском. Но это было скучно, я чувствовала, что истина спрятана где‑то по направлению к компьютерам. Познакомилась с первыми в городе торговцами компьютерами и провайдерами: они предлагали оцифровать картины и повесить на сервер, но я понимала, что это фигня. На Невском я заработала денег и вернулась в сквот на Пушкинской, где были свободные и бесплатные помещения, и в марте 1994 года открыла некоммерческую «Галерею 21». Судьба послала мне искусствоведа и философа Аллу Митрофанову, которая читала лекции про медиаарт и электронные искусства перед рейвами в клубе «Тоннель». Я в то время не была ни разу за границей, а она была в арт‑сообществах США и Европы. Так «Галерея 21» стала пространством медиаарта и концептуального искусства, которым тогда больше занимались москвичи.
Что происходило в галерее, каких художников вы показывали?
Чтоб вы понимали, в то время проекторы в магазинах не продавались, были размером со стиральную машинку и стоили конских денег — у нас проектор был. Куратором медиаарт-направления была Алла Митрофанова, за концептуализм и акционизм отвечал Дмитрий Пиликин, часть проектов я вела сама. Вернисажи проходили еженедельно плюс лекции, семинары, кинопоказы. Через галерею прошли многие актуальные художники и кураторы 90‑х: Олег Кулик, Александр Бренер, Евгений Юфит, «Фабрика найденных одежд», АХЕ, Владимир Козин, Тимур Новиков и многие другие. Параллельно мы c Аллой развивали Кибер‑Фемин‑Клуб — инициативу, которая объединяла женщин, занимающихся технологическим искусством. Клуб принял участие, например, в выставке DOCUMENTA X в Касселе в 1997 году — событие не менее важное, чем Венецианская биеннале.
В 2000‑е вы делали ГЭЗ‑21 — культовый клуб с террасой на Пушкинской, 10. Как вам удалось тогда поймать дух времени?
ГЭЗ‑21 мы открыли в 1999 году, тогда вся клубная культура была сугубо коммерческой. В городе не было места для людей, которые занимались саунд‑артом, экспериментами со звуком. И мы решили: окей, мы поддержим этих электронщиков, шумовиков в пространстве на Пушкинской, 10. Задача была сделать место окупаемым. Я ездила в разные страны и смотрела, как там устроены творческие индустрии, аккумулировала этот опыт, и в результате мы разработали для клуба модель существования. Основная часть посетителей ходила тусоваться в буфет ГЭЗа, который позиционировался как гнездо питерского андеграунда — на доходы от него мы содержали музыкальную площадку, где играли иногда для аудитории в 7–10 человек. Сейчас ГЭЗ стал Музеем звука, в его жизни я уже мало участвую.