БДТ и советская власть
Из театрального опыта 1920-1930-х годов
Об этом периоде в истории БДТ известно мало. Фигура Георгия Товстоногова, грандиозность его спектаклей потеснили и отодвинули в тень театральной истории его предшественников. Тем не менее они были, а в их постановках отразился весь драматизм времени, суровый прессинг и диктат советской идеологии, которого никому не удавалось избежать. Об этом размышляют журналист Виталий Дымарский и историк литературы Сергей Радлов, работающий над юбилейным изданием, посвященным первому десятилетию жизни БДТ.
ДЫМАРСКИЙ: Насколько Блок, пока занимал пост председателя режиссерского управления БДТ, мог отстаивать относительную независимость театра, в первую очередь, конечно, его репертуарную политику? И насколько театр оказался беззащитным после ухода Блока?
РАДЛОВ: Цензура пришла в театр практически сразу после октября 1917 года и не миновала, конечно же, и БДТ. В самом начале 1920-х годов произошла структуризация органов цензуры, и в недрах Главлита возник Главрепертком для контроля над всеми зрелищными мероприятиями. Блок твоя фамилия или Олеша, все должны следовать правилам большевистской «свободы слова». Кстати, Блок провел почти двое суток в ЧК по подозрению в участии в левоэсеровском заговоре. Причем арестован он был 15 февраля 1919 года, в день премьеры «Дона Карлоса», которым открылся новый Большой драматический театр.
В рабочих экземплярах и самых ранних из поставленных в театре пьес, того же «Дона Карлоса», мы видим эти зловещие печати: «Допущено», «Разрешено», «Разрешено с вымарками». Поначалу театру было немного легче, чем, скажем, газетам, а самые тяжкие испытания выпали на его долю позднее, уже ближе к середине 1920-х годов. Так, в БДТ была анонсирована пьеса Замятина «Атилла». Прошли читки, начались репетиции, юным Николаем Акимовым был создан макет, фотография которого, к счастью, сохранилась. А вот текст цензуру не прошел, и после долгих мытарств на него в 1928 году был наложен окончательный запрет. Что, кстати, стало одной из главных причин отъезда Замятина из Советского Союза, по его словам. Нет худа без добра, ибо запрет постановки в БДТ спас ему жизнь. Трудно представить себе, что автор романа «Мы» выжил бы в сталинской России.
В 1925 году директор БДТ Рувим Шапиро, человек героический, заказал Василию Каменскому пьесу «Патриарх Тихон». По счастью, рукописи не горят, и мы можем смело говорить, что если бы пьеса оказалась пред очами цензора, то не было бы сегодня никакого БДТ. Шапиро оказался здравомыслящим человеком и не дал пьесе хода.
ДЫМАРСКИЙ: Что же в ней криминального?
РАДЛОВ: Футурист Василий Каменский – и драматург радикальный, к его опытам в драме с интересом относился Станиславский, хотя так и не поставил. А «Патриарх Тихон» – пьеса с формальной точки зрения вполне традиционная, но фантастическая антисоветчина. «На сей лик святой Божьей Матери без слез смотреть невозможно, еще недавно в ее венце яко звезды горели бриллианты и изумруды, а вот пришли советские комиссары и ограбили в пользу голодающим. А мы-то ведь знаем, что бриллиантами голодных не кормят. Ох воры, ох насильники, слуги сатанинские – эти комиссары». Это написано в 1925 году. И вся пьеса такая. Когда я ее читал в РГАЛИ, все время думал, дойдет ли дело до разоблачения патриарха. Так в конце только слегка это обозначено, а в основном – о разгроме церкви, о воровстве, цинизме, вранье.
Василий Каменский умер своей смертью, а Рувим Шапиро погиб. В 1936 году его арестовали, но он оказался человеком несгибаемым: на допросах стандартные обвинения в троцкизме отрицал, в результате его не расстреляли, а отправили на Колыму. Там Шапиро вместе с известным чекистом, бывшим заместителем Дзержинского Берзиным якобы возглавил повстанческую организацию и уже за это был расстрелян в 1938 году.