Доктор Войцеховский
Высунувшись в открытую форточку, громко и заливисто (привет всем соседям) Саша выкрикивает нам номер кодового замка в подъезде. И уже через несколько минут мы пьем чай под абажуром в его кухне, разговариваем, перебивая друг друга, смеемся. Художник Александр Войцеховский, хоть уже и не работает врачом много лет, способен оказать скорую душевную помощь своими картинками и историями.
А вы варенье сами делаете?
Нет, оно деревенское.
А можете?
Может, и могу, но это как-то не мое дело.
Вот Чехов, например, делал варенье. Мне кажется, вы должны быть похожи на Чехова. Он же тоже сначала был доктором, а потом писателем стал… А вы — художником…
Я совсем другой человек… Чехов — он прекрасен. Я бы с ним подружился. Думаю, что вообще с любым человеком можно подружиться. И это в моей жизни происходит с самыми разными людьми. Я не вижу границ — известный человек или неизвестный. Может быть, это иммунитет, который я приобрел на скорой помощи. Я посещал разные места. Хоть к министру, хоть к банкиру, хоть к бомжу приходил — не имеет значения. Важно, что происходит между нами. Чехов мне, конечно, очень симпатичен. Но когда я читаю его, мне тяжело, какая-то тоска и бесперспективность. Не знаю, был ли он верующим человеком.
А вот рассказ «Студент» – один из его лучших рассказов. Чехов очень любил этот рассказ. Он очень оптимистический и немного метафизический, пронизанный верой.
Для кого-то вера — это какая-то очевидность. То есть все факты говорят за это. А для других как будто все факты говорят против. У меня как-то сложилось, что все подтверждает, что есть творец, что все это — чудо, и что не стоит сомневаться. В какие-то мгновения все-таки становится как-то очевидно, что все тут устроено волшебно и очень красиво, божественным образом.
А когда к вам постучалась… Муза?
В пять лет я влюбился в кузину. Это было что-то головокружительное. Она приехала из Москвы, ей было одиннадцать лет. Я как увидел ее, я прям закачался. И я никогда не был таким смелым с женщинами, как с ней. Я тем же вечером признался ей в любви и, конечно же, настаивал на том, чтобы продолжать отношения. Она была смущена, и мне это нравилось. Я думал: «Надо же, как она смущается, какая она прекрасная». И потом мной манипулировали, говорили: «А вот Катя любит вот это, поэтому и тебе надо это попробовать». А вообще, одной из моих муз была моя бабушка. Она совершенно удивительный человек, просто ангел во плоти, такой отдельный источник света. Она сидела здесь со мной, когда я был маленький.
— Тебе следует хорошенько подумать о своем будущем, Марта.
— Я уже все решила, папа. Через неделю я выхожу замуж.
В этой квартире?
Да, это Дом полярников, построен в 30-е годы. Здесь жили капитаны, штурманы, полярные летчики. Моя бабушка — блокадница. Дед погиб во время войны, а она со своими родственниками жила в этой квартире. Это блокадная квартира. Потом Полярный институт организовал вывоз оставшихся в живых полярных жен. И она со своими двумя детьми и с одним усыновленным, с детьми разных родственников и друзей села в самолет. Ей удалось вылететь, но она очень тяжело пережила эту эвакуацию. Вернулась, зашла в эту квартиру, а тут уже какие-то люди заняли ее, Берги (запомнилась почему-то фамилия по рассказам). И она говорит: «Слушайте, ну я поняла, что вы заняли нашу квартиру, но дайте мне хоть позвонить». Они не разрешили. И вот она вышла во двор, а к ней подходит какой-то полярник — веселый, энергичный — и говорит: «Нина Владимировна, а что вы тут такая грустная стоите?» — «Да вот, понимаете, мою квартиру заняли, не знаю, что делать». — «А, ну мне некогда разбираться, я сейчас уезжаю, меня машина ждет. Вот ключи, располагайтесь, вы знаете, где я живу. А я через три года вернусь, и там уже все разрешится». Вот такие были отношения. Я мог зайти в любую квартиру, если я забывал ключи.
Да, поэтому вы и сказали: «Не закрывайте дверь», когда мы вошли?
Ну, конечно! Сейчас уже осталось десять процентов от тех жильцов, но дух немного сохранился.
А как же вы доктором стали?
Просто это была семейная традиция. Я без всякого энтузиазма учился в Медицинском институте.
Но туда сложно поступить.
Очень сложно, особенно такому человеку, как я. Если честно, в школе я учился ужасно, я двоечник-второгодник. Я был человек неуспешный во всех областях жизни, кроме своих фантазий и друзей. Учеба, вся какая-то разумная деятельность давалась мне плохо. Но у мамы была идея фикс, она очень хотела, чтобы я стал человеком.
А сейчас она что считает?
К сожалению, она умерла пять лет назад. В общем, она захотела, чтобы я стал врачом. Она говорила мне: «Ну смотри, ты же любишь общаться с людьми?» — «Ну да, люблю». — «Доктор должен уметь находить общий язык с людьми, это важно. Очень много врачей иногда просто не умеют разговаривать. А ты умеешь». — «Мама, но ты же знаешь все про меня. Понимаешь, разговаривать-то я умею, а дальше что? Доктор должен много чего знать». — «Научишься, все будет хорошо». И просто меня затолкала в Медицинский. Это все было мучительно, не с первого раза, у меня были репетиторы. Просто повезло, потому что был не очень высокий вступительный балл, и как-то чудесным образом я поступил. Просто на грани, балансируя на канате.