Ураган Катерина
Адвокат Добровинский рассказывает бракоразводный анекдот — не смешной, зато про войну.
— Я вам предлагаю двадцать пять процентов от того, что вы отсудите у него.
— Нет. Спасибо.
— Хорошо. Так и знала. Пятьдесят на пятьдесят.
— Нет.
— Как это нет? А что же вы хотите?
— Я хочу свой гонорар. Ежемесячно. Или по часам. Как вам будет удобно.
— Но все работают за процент!
— Идите ко всем.
— Мне говорили, что вы работаете за процент.
— Видите ли, я простой московский адвокат, но обо мне постоянно складывают легенды и небылицы. То, что вам сказали, — это легенда.
— И что, вы никогда не работали за процент?
— Работаю. Но очень редко.
Она была очаровательна своей какой-то непередаваемой дерзостью. Наглые глаза, шарнирная походка, прекрасная фигура, тонкие пальцы в ненавязчивых бриллиантах и этот голос — чуть прокуренный, с хрипотцой. «Хорошо, что я женат», — подумал я, чувствуя подергивание в местах боевой славы.
Она вышла замуж восемнадцатилетней девочкой, едва окончив школу и поступив в МГИМО. На курсах немецкого языка, по дороге в маленький студенческий городок Тюбинген. Бавария летом может быть абсолютно прелестной. Она и была такой для юной феи из столичной профессорской семьи. Он подошел к ней, когда девочка с короткой стрижкой в замешательстве искала что-то на пешеходной улице. Катя показала мне свое фото из того путешествия, около ратуши. Я взял изображение, и рука задрожала. «Здравствуй, дядя Паркинсон», — подумал я, глядя на потрясающую фигуру, на улыбающееся благородное и одновременно сексуальное девичье лицо. Это ничего, что он был в три раза старше. Петер обладал прекрасным спортивным телосложением, отменным здоровьем и таким же кабриолетом Porsche. К тому же он был бароном с родословной, уходящей куда-то к Тевтонскому ордену. Все для того, чтобы у студентки из Москвы закружилась голова. В старом родовом замке это и произошло: в первый раз для нее и в какой-то тысячный для нестареющего плейбоя. Небольшой осадок, правда, оставила фотография красавца-дедушки на рояле около камина. Дедуля, который на картонке был значительно младше внука, безумно походил на отпрыска, только в форме SS. Тот же благородный взгляд светлых (надо полагать, голубых) глаз, та же спортивная стать, тот же мужественный резкий подбородок, те же светлые волосы. Все то же самое, но нацист.
На немой вопрос Кати о судьбе «хера полковника» Петер лишь обмолвился, что тогда было «такое время» и «внук за дедушку не канает, в смысле — не отвечает». Обезвредив в замке русскую секс-бомбу, барон на этом не остановился и, как настоящий рыцарь, продолжал за Катей нежно ухаживать. Он был наследником крупной металлургической империи и ухаживал красиво. А еще через полгода, уже в Москве, «гешефт-фюрер», встав на одно немецкое колено, преподнес Кате фамильное кольцо в сопровождении предложения связать с ним юную русскую жизнь: «Их либе дих. Дас штимпт». Что в переводе на отечественный обозначает: «Я тебя люблю. И это правда». Катя хотела пошутить, ответив: «Яволь, хер комендант», но сочла, что это не к месту.
Весной в семейной кирхе молодые, которым на двоих в общей сложности было восемьдесят лет, дали комплексный обет хранить друг другу верность и любить друг друга, пока один из супругов не встретится с дедушкой-бароном на том свете. Все в кирхе, включая детей от предыдущих браков, понимали, что их новая «мама» мужа переживет, но сделать ничего не могли. Папа был главой семейства и немного деспотом.
Семейный конфликт начался буквально на следующий день, когда младший сын, который был старше «мамы» на четыре года, попытался зажать Катю под оленьими рогами в коридоре с немецкими привидениями. Наша девушка нанесла жестокий и в то же время жесткий удар ниже пояса оккупанту третьего размера своей груди и пожаловалась мужу. Реакция Петера была совершенно неожиданной: «Ты уверена, что мой Гюнтер не был тобой спровоцирован?»
Эпизод замяли, но злобный осадочек остался у всех.
Три года прошли более или менее сносно, хотя и не так весело, как предполагалось. Ближе к четвертой годовщине свадьбы супруг сообщил, что ему необходимо разнообразить их супружескую жизнь — так сказать, «чтобы постель не остывала».
Предложенное разнообразие Кате не понравилось. Я попросил дать мне больше деталей (не из любопытства, нет, а только для будущего суда), и мне такое разнообразие тоже не понравилось. С этого момента жизнь в шлоссе постепенно становилась невыносимой. Если это была не травля, то тогда что такое травля? Против фрау Катарины восстали все: слуги, служащие, родственники, родственники слуг, дети от прежних браков, коты, собаки и, конечно, сам муж.